Темные фабрики — больше, чем укрощение машин / Хабр
Работая над переводом о нереалистичности межпоколенческих кораблей для межзвездных путешествий, я задумался о том, что, с точки зрения фантастов, самые страшные ипостаси искусственного интеллекта – это безликие всемогущие «сверхсервера». Таковы и HAL 9000 из «Космической Одиссеи 2001», и «Мама» из Чужих, и «Zed-10» из Крепости, и «Скайнет», и сама «Матрица». Иными словами, могущество робота, управляющего легионами других роботов и попутно способного легко эти легионы пополнять, значительно страшнее, чем возможности Терминатора или, скажем, марсианского треножника. Особенно в таком закрытом и автономном пространстве, как космический корабль.
Думаю, что мотив «пугающей автономности» был намеренно вброшен и в финальные битвы обоих первых «Терминаторов» — как первая, так и вторая серия заканчиваются на темных чермет-заводах, которые продолжают исправно функционировать на протяжении всей развязки, выступая идеальной мизансценой для схватки с мыслящими машинами.
Поэтому сегодня я предлагаю обсудить технологический тренд, уже получивший броское маркетинговое название «lights-out manufacturing» (производство с выключенным светом), что пытаются переводить на русский язык как «темные фабрики». Я остановлюсь на переводе «безлюдные производства» и рассмотрю, почему этот тренд действительно перспективен, но пока плохо воплотим в реальности.
Многие аспекты проблемы рассмотрены в проекте «Робосфера», которому посвящен этот репозиторий на Github.
Не вызывает сомнения, что человек увлекается прослеживанием трендов, а тем более – их экстраполяцией. Начало одному из таких трендов дала Промышленная революция, начавшаяся в Англии в XVIII веке и ознаменовавшая новую эру в производстве. Изготовление товаров пошло гораздо быстрее, причем, для ускоряющегося производства изделий требовалось все меньше и меньше рабочих рук.
Этот тренд продолжается и сегодня, но примерно в 1980-е в нем наметился новый принципиальный переход. Тогда пост CEO в компании General Motors занял Роджер Смит, и GM стали вкачивать в автоматизацию производства все более серьезные средства: $6 миллиардов в 1983, $9 миллиардов в 1984 и $10 миллиардов в 1985.
Роджер Смит продвигал идею полностью автоматизированных заводов, которые в целях экономии могли бы функционировать не только без персонала, но и без освещения. Вероятно, такая идея зародилась именно на машиностроительном гиганте, так как сборка автомобилей – выраженно конвейерная работа, которая, к тому же, хорошо алгоритмизируется. Одновременно с этим GM был такой компанией, которая могла позволить себе масштабный НИОКР без скорой отдачи. Эта работа выявила как возможности, так и препятствия на пути к полной автоматизации. В частности, очертилась потребность в развитии умных датчиков, киберфизических систем и машинного обучения. Уже даже появилась шутка: «на фабрике будущего потребуется всего двое живых существ: сторожевая собака и человек, который будет ее кормить». Тем не менее, тема вахтового или удаленного обслуживания полностью безлюдных производств резко актуализировалась после пандемии COVID-19 и прочно перешла в практическую плоскость.
Примеры
Рассмотрим некоторые примеры успешной замены людей роботами на производстве.
Так, у Philips в Нидерландах есть завод по производству электробритв, где работают в основном машины. На заводе занято всего 9 человек, их задача – обеспечение качества.
Компания Ocado, занимающаяся продовольственными и потребительскими товарами, также смогла серьезно выиграть от роботизации бизнеса, но в ее случае автоматизация затронула не конвейер, а склад. Манипуляторы-роборуки отлично справляются с отбором и упаковкой товара, перемещением коробок, а вся перевозка в цеху выполняется автономными тележками.
Еще один пример такого умного производства — японская компания Hirotec (производит печатные формы). Ее руководители решились на полную автоматизацию, чтобы свести к минимуму простои, обходившиеся компании по $361 в секунду. Поэтому была внедрена совокупность технологий, важнейшими среди которых являются «интернет вещей» (IoT), облачные технологии, а также множество небольших серверов, обслуживающих цеха. В результате на этом производстве удалось на 100% исключить контроль работы в ручном режиме.
Наконец, наиболее удачный опыт полной автоматизации сегодня достигнут в компании Fanuc. Это японская фирма, производящая роботов, а также коботов (коллаборативных роботов – машины, которые могут работать на одной сборочной линии с людьми). Завод Fanuc может работать в полностью автономном режиме в течение 600 часов. Люди появляются там для технического обслуживания примерно раз в месяц, но не занимаются ни сборкой, ни перемещением комплектующих по заводу.
Такая степень автоматизации ожидаемо пробуждает старинные луддитские страхи: а что делать, если роботы займут все рабочие места? Но пример FANUC скорее развенчивает эти страхи. Полностью автоматизированная фабрика становится полигоном для отработки взаимодействий коботов, а кобот отличается от традиционного промышленного робота тем, что представляет для человека гораздо меньшую опасность. Поэтому коботов можно располагать на сборочных линиях в большом количестве, не опасаясь, что они травмируют людей. Упрощается и сам процесс эксплуатации таких роботов, упрощаются их пользовательские интерфейсы и даже возможности их программирования и настройки.
Тем не менее, полная автоматизация в настоящее время представляет собой НИОКР-изыск и лишь одну из перспективных стратегий для предприятий с длительным и ровным производственным циклом. Ниже сосредоточимся на обсуждении недостатков безлюдных производств, а также на характерных точках роста этой интереснейшей отрасли.
Так почему нет?
Несмотря на заинтересованность в полной автоматизации и оптимистичные примеры, приведенные выше, технологии для умного производства по-прежнему не успевают за спросом. Основные технологические узкие места связаны с разработкой датчиков, сетей связи, а также скорости отклика машин (желательно – в режиме реального времени). Все эти барьеры мы подробнее рассмотрим ниже, но они оказались настолько серьезными, что некоторые компании, например, «Тойота», уже возвращают рабочих на ранее автоматизированные производства. Уже стало мемом знаменитое выражение Илона Маска «humans are underrated» («люди недооценены»), которое он употребил в знаменитом твите от 2018 года, звучавшем так: «Да, чрезмерная автоматизация на заводе Tesla была ошибкой.
Уточню: моей ошибкой. Люди недооценены». Оказалось, что при автоматизации сборочной линии процессы чрезмерно унифицируются, поэтому падает качество каждого отдельного узла. Контроль качества также остается сугубо человеческой зоной ответственности.
В финансовом отношении роботизированная линия действительно обходится дешевле, чем обслуживаемая людьми. Но именно этап внедрения роботов зачастую оказывается неподъемно дорогим, особенно для малого узкоспециализированного предприятия. Даже если вынести за скобки техническое обслуживание, большинство машин ориентированы именно на человеко-машинные взаимодействия: использовать и ремонтировать машины будет именно человек. Соответственно, значительная часть машины представляет собой пользовательский интерфейс, поэтому она должна быть подогнана под антропометрические данные человека, а также обладать достаточной гибкостью и податливостью (не туго сидеть). Полностью безлюдные производства должны быть оснащены совершенно новым аппаратным и программным обеспечением, которое, к тому же, должно автоматически обновляться.
Для самодостаточности таких систем потребовался бы огромный объем компьютерного моделирования и анализа данных – а эти навыки пока остаются сугубо человеческими, да и то очень сложными и дефицитными.
Вообще, при всей привлекательности безлюдных производств с точки зрения экономии средств и энергии, на практике недостатки темных фабрик пока сильно перевешивают их достоинства. Некоторые задачи, особенно «длинные» производственные процессы уже сейчас могут отлично выполняться на сборочных линиях без участия человека. Но пока роботы не в состоянии собирать крупные узлы, содержащие большое количество точно подогнанных мелких деталей, а также выходят из строя при неблагоприятных условиях окружающей среды – например, перегреваются. Современные роботизированные системы не в состоянии учиться на ошибках и распознавать собственные «косяки», из-за чего эти дефекты могут быстро накапливаться в пределах сборочной линии. Соответственно, участие человека требуется не только для контроля качества, но и для контроля окружающей обстановки, а также для экстренного отключения линии.
Поэтому в развитии обозначенного тренда на полное исключение человека из производственной цепочки намечается развитие трех составляющих, о которых мы поговорим ниже:
Распознавание (детализация) образов и машинное зрение
Связь
Материалы
Распознавание образов
Системы машинного зрения сейчас получили новый импульс развития, поскольку незаменимы в беспилотных летательных аппаратах. Камеры дрона должны хорошо определять в динамике не только расстояние до объекта или, например, зарядной станции, но и узнавать цвет, блеск объекта, находить на нем метки, позволять дрону обходить препятствия. Кроме того, камера должна отсеивать «сигнал» от «шума» и приспосабливаться к меняющемуся освещению. Зачастую дроны используются для сбора и схвата (мелких) предметов – и в этом отношении уже функционально сближаются со «зрячими» промышленными роботами. Робот должен выполнять операции из разряда «взять и поставить», обслуживать станки и даже совершать столь сложные операции как извлечение деталей.
Основная сложность при этом – на каждой итерации рабочего цикла та деталь, что подается роботу на обработку, должна находиться в строго определенном месте и иметь выверенную ориентацию. Поэтому конвейер нужно оснащать дополнительным тщательно подогнанным оборудованием, держателями, направляющими – чтобы максимально исключить фактор случайности. Ситуация тем более осложняется, если производственный цикл проходит от начала до конца очень быстро, если изделие кастомизируется (то есть, его оснащение и набор деталей может варьироваться), либо если на обработку роботу должны поступать сразу несколько типов объектов в разной ориентации.
В настоящее время все эти проблемы в принципе решаемы при помощи машинного зрения, то есть, умных камер, которые можно условно разделить на три категории: 2D, 3D и 2,5D.
2D-камеры – самые дешевые, как правило, определяют длину и ширину, но не высоту. 3D-камеры позволяют роботу видеть практически «по-человечески» и учитывать не только габариты объекта, но и его возможное вращение.
2,5D-камеры занимают промежуточное положение и хороши тем, что могут сравнивать различные объекты по высоте или по другой координате, что очень важно в случаях, когда предметы нужно ставить друг на друга: определять, какие из них «большие», какие «маленькие» и какие «помещаются друг в друга».
Представляется, что машинное зрение уместнее применять не на сборочных линиях, а при изготовлении деталей методом 3D-печати. Такие операции легче алгоритмизируются средствами машинного обучения, а также могут быть детально смоделированы в симуляционной среде перед реальным использованием.
Связь
Современные технологии передачи данных в робототехнике в основном реализованы в радиочастотном диапазоне. Теоретически скорость передачи данных в этом диапазоне может достигать 1300 Мб/c, но на практике она падает вдвое и более. Из-за этого возникают узкие места, и без вмешательства человека линия начинает пробуксовывать.
Кроме того, есть и фактор безопасности. Радиочастотные сети уязвимы перед удаленным взломом, и злоумышленнику не составит труда организовать утечку данных или катастрофический отказ оборудования.
Легко представить, насколько опасна может быть такая атака, например, на нефтеперерабатывающем или химическом производстве.
Скорость передачи данных можно повысить, например, заменив сети 4G на 5G, но дальность передачи сигнала все равно остается небольшой (и безлюдный завод потребовалось бы оборудовать целой сетью ретрансляторов), а проблемы безопасности при переходе на 5G никак не решаются. Возможным перспективным решением для безлюдных производств представляется технология LiFi – при которой для передачи информации используются не радиоволны, а свет.
LiFi – это технология беспроводной передачи информации, при которой вместо радиоволн в качестве носителя данных используется видимый свет. Технология подразумевает активное использование светодиодов, которые могут обмениваться пучками света примерно по тому же принципу, по которому чередуются точки и тире в коде Морзе. Но частота обмена световыми сигналами гораздо выше, для человеческого глаза дискретность таких импульсов просто незаметна.
LiFi позволяет радикально повысить скорость обмена информацией между машинами – до 100 Гб/с. Полоса передачи данных при этом значительно шире, чем при использовании конкретной радиочастоты (задержки при передаче данных сводятся почти до нуля). Практически отсутствует интерференция, поскольку в пределах видимого спектра можно быстро и точно варьировать длину волны в зависимости от информационной нагрузки передаваемого сигнала.
Свет, в отличие от радиоволн, не проникает сквозь стены, что коренным образом повышает степень защищенности такой коммуникации. Фактически, чтобы перехватить сигнал, хакеру придется физически проникнуть в цех. В то же время, сетевые протоколы шифрования и аутентификации легко адаптировать к передаче информации в видимом спектре.
Но при всей перспективности внедрение LiFi требует капитальных начальных вложений, в первую очередь – на разработку и адаптацию протоколов и на конструирование аппаратного обеспечения. Возможно, технология сначала оправдает себя в некоторых производствах, например, в нефтехимическом, где особенно важно исключить интерференцию и образование статического электричества.
Некоторые соображения о материалах
Подбор материалов для безлюдного производства также требует учитывать факторы, не являющиеся критичными при выполнении задач человеком. Например, на обработку роботу лучше давать сравнительно мягкие материалы, при взаимодействии с которыми рабочие инструменты робота (выполняющие монотонную работу) будут не так быстро изнашиваться: ведь робот не умеет «дозировать усилие» или «бережно относиться» к инструменту. Иными словами, именно человек должен предусмотреть, чтобы робота можно было поставить на пятичасовую смену, и он доработал ее до конца, а не остановился из-за того, что у него преждевременно износилась режущая кромка. При этом рабочие инструменты самого робота не должны быть слишком жесткими: ведь только по окончании смены мы узнаем, что он наштамповал кучу деталей, не соответствующих спецификации, впустую потратив и время, и заготовки.
Другой важный аспект – допуски. Например, при допуске в 0,127 мм и использовании проверенных материалов вполне можно поручить изготовление детали роботу, но этого определенно нельзя делать при допуске 0.
0127 мм или ниже.
Кроме того, независимо от используемых материалов, чем ниже допуск – тем сильнее износ инструмента. Если мы вытачиваем детали с внешним диаметром 0,005 мм в течение 5 часов, то последняя партия деталей неизбежно получится более корявой, чем первая – из-за износа и перегрева инструмента прямо во время работы.
При подборе материала также нужно учитывать его физические свойства. Например, не подойдет металл, который оставляет острые осколки, способные засорить или заклинить механизм, длинную крепкую стружку, которая может обмотаться вокруг движущихся деталей робота. Не подходит материал, который искрит (а такое бывает, например, с титаном). Следует уделять особое внимание сочетанию материалов – чтобы робот случайно не поджег или не проплавил те детали, с которыми работает. На безлюдных производствах обязательно должна предусматриваться система бесперебойной вентиляции, а также организована контролируемая очистка инструментов в ходе работы и, потенциально – аварийная остановка работы в тот момент, когда инструмент только начинает затупляться, стачиваться или искрить.
Заключение
В этом кратком обзоре я постарался показать, что полностью безлюдные производства пока сталкиваются сразу с несколькими классами проблем, самыми важными среди которых мне кажутся оптическо-геометрические (различение деталей), эвристические (умение «понять», что производственный цикл сбился и может привести в лучшем случае к бракованной серии, а в худшем – к аварии), телекоммуникационные и аппаратные. Большинство из очерченных проблем пока достаточно сложно смоделировать в симуляционной среде или предусмотреть и предотвратить на протяжении производственного цикла, длящегося хотя бы несколько часов кряду. Тем не менее, опыты создания безлюдных производств кажутся весьма интересными для развития киберфизических систем, 3D-печати, разработки новых стандартов связи, моделирования нештатных ситуаций и потенциального развития таких опасных производств, находиться на которых человеку противопоказано.
5 самых современных заводов мира
Мы привыкли к тому, что завод – это унылое здание, где делают, скажем, железобетонные кольца или холодильники.
Но на деле все гораздо интереснее! Представляем вам подборку заводов, на которые многие не отказались бы сходить на экскурсию.
1. Завод-трансформер AMRC Factory 2050 в Шеффилде
В 2015 году на территории университета в Шеффилде открылся первый завод-трансформер AMRC Factory 2050. Это единственный в Великобритании полностью реконфигурируемый сборочный и производственный комплекс для совместных исследований. Такой технопарк способен быстро перенастраивать производство сложных и высокотехнологичных компонент, деталей для разных задач партнеров проекта. Якорный инвестор завода-трансформера – корпорация Boeing. Здание площадью 0,67 гектара с периметром в виде окружности полностью прозрачное: и крыша, и стены выполнены из высокопрочного стекла. Проект реализован группой AMRC. Завод оснащен современными роботами и полностью автоматизирован. Он обладает огромными хранилищами Big Data и мощными компьютерами для анализа. Среди оборудования – мощный 6-осевой робот Kuka Titan, который выполняет тяжелые механические операции с трудными для обработки материалами.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
2. Завод Tesla во Фримонте, Калифорния
Завод считается образцом высокотехнологичного производства. На огромной территории площадью 49 гектаров роботы собирают свыше 100 000 электромобилей люкс-класса в год. Для выпуска новой модели необходима лишь небольшая реконфигурация производственной линии, что стало революцией в мировом автопроме. Владелец Tesla Элон Маск приобрел старые корпуса в 2010 году и напичкал их высокотехнологичным оборудованием, которое теперь уже собирает и электромобили будущего – с автопилотом.
3. Завод DuPont по производству биотоплива в Неваде
Завод по биопереработке является одним из первых в мире коммерческих производств и самым большим в мире, где делают целлюлозный этанол – 30 миллионов галлонов в год (113,6 млн литров).
Это топливо используется на некоторых автозаправках в Калифорнии. Сжигание этанола в моторах автомобилей в таком объеме вместо бензина уменьшает выбросы парниковых газов в США на 90%. DuPont внедрила на заводе инновационную интегрированную систему производства с низкой себестоимостью, которая подразумевает работу с местными фермерскими хозяйствами, – такая бизнес-модель потенциально способна создать новые рабочие места в сельских районах по всему миру. Около 500 ферм в пределах 50 километров от завода поставляют ежегодно 375 000 тонн сухих кормовых отходов, необходимых для производства этанола. Компания заключила контракты на развитие аналогичных производств в Европе и еще одного в Китае. Сырье, используемое для производства этанола, – это кукурузные кормовые отходы: стебли, листья и початки, остающиеся в поле после сбора урожая. Это яркий пример того, как наука и инженерные технологии используются для решения глобальной задачи энергетической безопасности.
4. Завод Boeing в Эверетте, штат Вашингтон, США
Первый корпус завода заработал 1 мая 1967 года для производства Boeing 747.
С тех пор предприятие выросло до огромного производственного комплекса, где собирают, испытывают и сертифицируют самолеты. Завод в Эверетте – самое большое производственное здание в мире площадью 98,3 гектара, что эквивалентно 140 футбольным полям. Здесь около 30 тысяч рабочих делают самолеты Boeing 747, 767, 777 и новый 787 Dreamliner. Это настоящий автономный город с автоматизированными процессами, что позволяет собирать одновременно по нескольку лайнеров. Каждый год тысячи людей со всего мира посещают завод в Эверетте. Среди VIP-гостей были президенты США, международные главы государств, руководители компаний, астронавты и другие знаменитости.
5. Завод Mitsubishi Electric по производству спутников в Камакуре, Япония
На заводе необыкновенная стерильность, исключающая попадание пыли в высокоточные узлы и приборы спутника. Гигантская вакуумная камера позволяет воспроизводить условия космического пространства и моделировать воздействие солнечного и космического излучения на космический летательный аппарат.
Коммунистический манифест (глава 2)
Глава II. Пролетарии и коммунисты
В каком отношении стоят коммунисты к пролетариатам в целом?
Коммунисты не образуют отдельной партии, противостоящей другим партиям рабочего класса.
У них нет интересов отдельно и отдельно от интересов пролетариата в целом.
Они не устанавливают никаких собственных сектантских принципов, по которым формировать и формировать пролетарское движение.
Коммунисты отличаются от других партий рабочего класса
только этим:
1.
В национальной борьбе пролетариев разных
страны, они указывают и выдвигают на первый план общие интересы
весь пролетариат, независимо от всякой национальности.
2. На различных стадиях развития борьба
рабочий класс должен пройти против буржуазии, они всегда
и везде представляют интересы движения в целом.
Коммунисты поэтому, с одной стороны, практически самые передовые и решительная часть рабочих партий каждой страны, раздел, который выдвигает вперед все остальные; с другой стороны, теоретически они имеют перед огромной массой пролетариата преимущество в явном понимание линии марша, условий и окончательного генерала Итоги пролетарского движения.
Ближайшая цель коммунистов та же, что и у всех других пролетарские партии: формирование пролетариата в класс, свержение господства буржуазии, завоевания политической власти пролетариатом.
Теоретические выводы коммунистов никоим образом не основаны на
идеи или принципы, которые были изобретены или открыты этим или
тот будущий универсальный реформатор.
Они просто выражают в общих чертах фактические отношения, вытекающие из существующей классовой борьбы, от исторического движения, идущего под нашим очень глаза. Отмена существующих отношений собственности вовсе не Отличительная черта коммунизма.
Все отношения собственности в прошлом постоянно подвергались исторические изменения в результате изменения исторических условий.
Французская революция, например, отменила феодальную собственность в пользу буржуазной собственности.
Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, но уничтожение буржуазной собственности. Но современные буржуи частная собственность есть окончательное и наиболее полное выражение системы производства и присвоения продуктов, основанного на классовых антагонизмах, об эксплуатации многих немногими.
В этом смысле теорию коммунистов можно резюмировать в одно предложение: Отмена частной собственности.
Нас, коммунистов, упрекали в желании отменить
право личного приобретения собственности как плода собственного труда человека,
какая собственность якобы является основой всякой личной свободы,
активность и самостоятельность.
С трудом добытая, самозаработанная собственность! Вы имеете в виду имущество мелкого ремесленника и мелкого крестьянина, формы собственности, которая предшествовала буржуазная форма? Нет необходимости отменять это; развитие промышленность в значительной степени уже разрушила его и разрушает до сих пор. это ежедневно.
Или вы имеете в виду современную буржуазную частную собственность?
Но создает ли наемный труд собственность для рабочего? Не кусочек. Он создает капитал, , т. е. , такую собственность, которая эксплуатирует наемного труда, который не может увеличиваться иначе, как при условии порождения новое предложение наемного труда для новой эксплуатации. Имущество в его настоящем форме, основан на антагонизме капитала и наемного труда. Давайте рассмотрим обе стороны этого антагонизма.
Быть капиталистом значит иметь не только чисто личное, но и общественное статус в производстве. Капитал есть коллективный продукт, и только
совместными действиями многих членов, более того, в крайнем случае, только совместными усилиями
действие всех членов общества, может ли оно быть приведено в движение.
Таким образом, капитал не только личный; это социальная сила.
Таким образом, когда капитал превращается в общую собственность, в собственность всех членов общества, личная собственность при этом не превращается в общественную собственность. Это всего лишь социальный характер свойство, которое изменяется. Он теряет свой классовый характер.
Возьмем теперь наемный труд.
Средняя цена наемного труда есть минимальная заработная плата, , т. е. , это количество
средств к существованию, абсолютно необходимых для содержания рабочего
в голом существовании в качестве рабочего. Что, следовательно, присваивает наемный рабочий
посредством своего труда достаточно только для того, чтобы продлить и воспроизвести голое существование.
Мы ни в коем случае не собираемся упразднять это личное присвоение продуктов.
труда, присвоение, которое производится для поддержания и воспроизводства
человеческой жизни, и это не оставляет никаких излишков, чтобы распоряжаться трудом
других.
В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство приумножения накопленных труд. В коммунистическом обществе накопленный труд есть лишь средство расширения, обогащать, способствовать существованию рабочего.
Таким образом, в буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим; в Коммунистическое общество, настоящее господствует над прошлым. В буржуазном обществе капитал самостоятелен и имеет индивидуальность, а живой человек зависимым и не имеет индивидуальности.
И отмену такого положения вещей буржуи называют, отмена индивидуальности и свободы! И это правильно. Отмена буржуазная индивидуальность, буржуазная независимость и буржуазная свобода несомненно направлено.
Под свободой понимается при нынешних буржуазных условиях производства,
свободная торговля, свободная продажа и покупка.
Но если исчезнет продажа и покупка, исчезнет и свободная продажа и покупка также. Эти разговоры о свободной продаже и покупке и все прочие «смелые слова» наших буржуа о свободе вообще имеют смысл, если таковой имеется, только в отличие от ограниченной продажи и покупки, при скованном торговцами средневековья, но не имеют смысла в противопоставлении коммунистическому отмена купли-продажи, буржуазных условий производства, и самой буржуазии.
Вы в ужасе от нашего намерения покончить с частной собственностью. Но в вашем нынешнем обществе уже покончено с частной собственностью. для девяти десятых населения; его существование для немногих исключительно по причине его небытия в руках тех девяти десятых. Вы упрекаете нас, таким образом, с намерением покончить с формой собственности, необходимой условием существования которого является отсутствие какого-либо свойства для огромное большинство общества.
Одним словом, вы упрекаете нас в намерении покончить с вашей собственностью.
Именно так; это именно то, что мы намерены.
С того момента, когда труд больше не может быть превращен в капитал, денег или ренты в общественную силу, которую можно монополизировать, , т. е. , с того момента, когда индивидуальная собственность уже не может быть превращена в буржуазная собственность, в капитал, с этого момента, вы говорите, индивидуальность исчезает.
Следовательно, вы должны признать, что под «индивидуальным» вы не имеете в виду никакого другого человек, чем буржуа, чем буржуазный собственник. Этот человек действительно должен быть сметен с дороги и сделан невозможным.
Коммунизм не лишает человека возможности присваивать продукты общество; все, что он делает, это лишает его силы подчинять себе труда других посредством таких присвоений.
Возражали, что после отмены частной собственности все работа прекратится, и нас настигнет всеобщая лень.
Согласно этому, буржуазное общество давно должно было бы перейти к
собаки по чистой праздности; для тех из его членов, которые работают, ничего не приобретают,
а те, кто что-либо приобретают, не работают.
Все это возражение есть не что иное, как выражение тавтологии:
что не может быть наемного труда, когда нет капитала.
Все возражения против коммунистического способа производства и присвоения материальные продукты, точно так же были направлены против коммунистического способ производства и присвоения интеллектуальных продуктов. Так же, как к буржуазии, исчезновение классовой собственности есть исчезновение самого производства, поэтому исчезновение классовой культуры для него тождественно с исчезновением всей культуры.
Та культура, потерю которой он оплакивает, для подавляющего большинства простое обучение действовать как машина.
Но не спорьте с нами, пока вы подаете заявку на нашу предполагаемую отмену
буржуазной собственности, стандарт ваших буржуазных представлений о свободе,
культура, право и т. д. Сами ваши идеи — всего лишь результат условий
вашего буржуазного производства и буржуазной собственности, как и ваша юриспруденция
есть не что иное, как воля вашего класса, превращенная в закон для всех, воля, суть которой
характер и направленность определяются экономическими условиями
существования вашего класса.
Эгоистичное заблуждение, которое побуждает вас превращаться в вечного законы природы и разума, социальные формы, вытекающие из вашего настоящего способ производства и форма собственности – исторические отношения, возникающие и исчезают в процессе производства – это заблуждение вы разделяете с каждым правящим классом, который предшествовал вам. То, что вы ясно видите в в случае античной собственности то, что вы допускаете в случае феодальной собственности, вам конечно запрещено допускать в случае с вашими же буржуйскими форма собственности.
Отмена [ Aufhebung ] семьи! Даже самые радикальные вспыхивают на этом печально известном предложение коммунистов.
На каком основании держится нынешняя семья, буржуазная семья?
На капитал, на частную выгоду. В своем полностью развитом виде это семейство
существует только среди буржуазии. Но такое положение вещей находит свое дополнение
при практическом отсутствии семьи у пролетариев, а в общественных
проституция.
Буржуазная семья само собой исчезнет, когда ее пополнение исчезает, и оба исчезнут с исчезновением капитала.
Вы обвиняете нас в желании остановить эксплуатацию детей их родители? В этом преступлении мы признаем себя виновными.
Но, говоришь, мы разрушаем самые священные отношения, когда заменяем домашнее образование по соц.
И ваше образование! Не является ли это также социальным и определяемым социальным условия, в которых вы обучаете, прямым или косвенным вмешательством, общества посредством школ и т. д.? Коммунисты не придумали вмешательство общества в образование; они лишь стремятся изменить характера этого вмешательства и спасти образование от влияния правящего класса.
Буржуазная болтовня о семье и воспитании, о святом
соотношение родителей и ребенка, становится тем более отвратительным, чем
более того, действием современной промышленности все родственные связи между пролетариями
разрываются на части, а их дети превращаются в простые предметы
торговли и орудий труда.
Но вы, коммунисты, ввели бы сообщество женщин, кричит буржуазия хором.
Буржуа считает свою жену простым орудием производства. Он слышит что орудия производства должны эксплуатироваться сообща, и, естественно, не может прийти к другому заключению, кроме того, что участь быть обычным все также падет на женщин.
Он даже не подозревает, что настоящая цель состоит в том, чтобы покончить с со статусом женщины как простого орудия производства.
В остальном нет ничего нелепее добродетельного негодования наших буржуа в сообществе женщин, которое, как они претендуют, должно быть открыто и официально установили коммунисты. У коммунистов есть нет необходимости вводить сообщество женщин; он существует почти с незапамятных времен.
Наши буржуа, не довольствуясь женами и дочерьми своих пролетариев в свое распоряжение, не говоря уже о простых проститутках, берут величайшее удовольствие соблазнять жен друг друга.
Буржуазный брак в действительности есть система общих жен
и, таким образом, самое большее, в чем можно было бы упрекнуть коммунистов
заключается в том, что они хотят ввести вместо лицемерно
скрытое, открыто узаконенное сообщество женщин.
В остальном это
Самоочевидно, что упразднение существующей системы производства должно
принести с собой упразднение сообщества женщин, вытекающих из этой системы, , т. е. ,
проституции как публичной, так и частной.
Коммунистов еще упрекают в желании упразднить страны и национальность.
У рабочих нет страны. Мы не можем взять у них то, что они Не имею. Так как пролетариат должен прежде всего приобрести политическое господство, должен подняться, чтобы стать ведущим классом нации, должен составить сама нация, она до сих пор сама национальна, хотя и не в буржуазный смысл этого слова.
Национальные различия и антагонизм между народами с каждым днем все больше и больше более исчезающее, благодаря развитию буржуазии, к свободе торговли, к мировому рынку, к единообразию в способе производства и в соответствующих им условиях жизни.
Господство пролетариата заставит их исчезнуть еще быстрее.
Совместные действия, по крайней мере ведущих цивилизованных стран, являются одним из
Первые условия освобождения пролетариата.
По мере того, как эксплуатация одного человека другим будет также будет положен конец, эксплуатация одной нации другой также будет быть положен конец. По мере того, как антагонизм между классами внутри нация исчезнет, враждебность одной нации к другой придет к конец.
Обвинения против коммунизма, сделанные с религиозной, философской и вообще с идеологической точки зрения не заслуживают серьезного экспертиза.
Нужна ли глубокая интуиция, чтобы понять идеи, взгляды, и зачатие, одним словом, человеческое сознание, изменяется при каждом изменении в условиях его материального существования, в его социальных отношениях и в его общественной жизни?
Что еще доказывает история идей, как не этот интеллектуальный производство меняет свой характер по мере того, как изменяется материальное производство. измененный? Господствующие идеи каждой эпохи всегда были идеями ее правящего сорт.
Когда люди говорят об идеях, революционизирующих общество, они всего лишь
выражают тот факт, что в старом обществе элементы нового
были созданы, и что растворение старых идей сохраняет даже
по мере растворения старых условий существования.
Когда древний мир переживал последние муки, древние религии были преодолены христианством. Когда христианские идеи уступили место в 18 в. века рационалистическим идеям, феодальное общество вело смертельный бой с тогдашняя революционная буржуазия. Идеи религиозной свободы и свобода совести просто выражала влияние свободной конкуренции в пределах области знаний.
«Несомненно, — скажут, — религиозные, нравственные, философские и юридические идеи видоизменялись в ходе исторического развития. Но религия, мораль, философия, политология и право постоянно пережил это изменение».
«Есть, кроме того, вечные истины, такие как Свобода, Справедливость, д., которые являются общими для всех состояний общества. Но коммунизм уничтожает вечных истин, оно упраздняет всякую религию и всякую мораль, вместо составление их на новой основе; следовательно, действует вопреки весь прошлый исторический опыт».
К чему сводится это обвинение? История всех
прошлое общество состояло в развитии классовых антагонизмов, антагонизмов
которые в разные эпохи принимали разные формы.
Но какую бы форму они ни принимали, один факт является общим для всех прошлых возраст, а именно. , эксплуатация одной части общества другой. Неудивительно, то, что общественное сознание прошлых веков, несмотря на всю множественность и разнообразия, которое он отображает, движется в пределах определенных общих форм или общих идеи, которые не могут полностью исчезнуть, кроме как с полным исчезновением классовых антагонизмов.
Коммунистическая революция есть самый радикальный разрыв с традиционным имущественные отношения; неудивительно, что его развитие повлекло за собой самый радикальный разрыв с традиционными представлениями.
Но покончим с возражениями буржуазии против коммунизма.
Мы видели выше, что первый шаг в революции рабочих класс состоит в том, чтобы поднять пролетариат до положения господствующего класса, чтобы победить битва за демократию.
Пролетариат будет использовать свое политическое превосходство, чтобы постепенно вырвать
весь капитал от буржуазии, централизовать все орудия производства
в руках государства, т.
е. , пролетариата, организованного как господствующее
сорт; и как можно быстрее увеличить совокупные производительные силы.
Конечно, поначалу этого можно добиться только средствами деспотических посягательств на права собственности и на условия буржуазное производство; следовательно, с помощью мер, которые кажутся экономически недостаточны и несостоятельны, но которые в ходе движения опережают сами, требуют дальнейших посягательств на старый общественный порядок и неизбежны как средство полной революции в способе производства.
Эти меры, конечно, будут разными в разных странах.
Тем не менее, в большинстве развитых стран следующее будет довольно общеприменим.
1. Отмена собственности на землю и применение всех земельных рент к обществу.
целей.
2. Тяжелый прогрессивный или дифференцированный подоходный налог.
3. Отмена всех прав наследования.
4. Конфискация имущества всех эмигрантов и повстанцев.
5.
Централизация кредита в руках государства посредством национального
банк с государственным капиталом и исключительная монополия.
6. Централизация средств связи и транспорта в руках
государства.
7. Расширение фабрик и орудий производства, принадлежащих государству;
окультуривание пустошей и улучшение
почву в целом по общему плану.
8. Равная ответственность всех к труду. Создание промышленных армий, особенно
для сельского хозяйства.
9. Сочетание сельского хозяйства с обрабатывающей промышленностью; постепенная отмена
всех различий между городом и деревней более равномерным распределением
населения по стране.
10. Бесплатное образование для всех детей в государственных школах. Отмена детского
фабричный труд в его нынешнем виде. Совмещение образования с производством
производство и т. д. и т. д.
Когда в ходе развития исчезли классовые различия,
и все производство было сосредоточено в руках обширной ассоциации
всей нации, государственная власть потеряет свой политический характер.
Политическая власть в собственном смысле слова есть просто организованная власть одного
класс за угнетение другого. Если пролетариат во время своей борьбы с
буржуазия вынуждена силою обстоятельств организовать
себя как класс, если он посредством революции сделает себя господствующим
класса и, как таковой, силой сметает старые условия производства,
то она вместе с этими условиями отметет условия
на существование классовых антагонизмов и классов вообще, и будет
тем самым упразднили свое собственное господство как класса.
Вместо старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоречиями, у нас будет ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условие для свободного развития всех.
AS/POLS 2900. 1 марта – Теория отчуждения Маркса Отчуждение труда, имеющее место именно в капиталистическом обществе, иногда ошибочно описывают как четыре различных типа или формы отчуждения. Наоборот, это единая тотальная реальность, которую можно анализировать с различных точек зрения. В «Экономико-философских рукописях» Маркс обсуждает четыре аспекта отчуждения труда, как это происходит в капиталистическом обществе: один — отчуждение от продукта труда; другой — отчуждение от деятельности труда; третья — отчуждение от своей конкретной человечности; четвертая — отчуждение от других, от общества. В этом четырехкратном распаде отчуждения нет ничего загадочного. Это следует из идеи о том, что все акты труда включают в себя некую деятельность, производящую некий объект, выполняемую человеком (не рабочим животным или машиной) в каком-то социальном контексте. Отчуждение в целом, на самом абстрактном уровне, можно рассматривать как отказ от контроля через отделение от сущностного атрибута самости и, более конкретно, отделение актора или агента от условий осмысленной деятельности. В капиталистическом обществе самым важным таким разделением, которое в конечном счете лежит в основе многих, если не большинства других форм, является отделение большинства производителей от средств производства. Большинство людей сами не владеют средствами, необходимыми для производства вещей. То есть они не владеют средствами, которые необходимы для производства и воспроизводства их жизни. Вместо этого средства производства принадлежат относительно небольшому числу людей. Большинство людей имеют доступ к средствам производства только тогда, когда они наняты владельцами средств производства для производства в условиях, которые сами производители не определяют. Таким образом, Маркс не имел в виду отчуждение, чтобы указать просто на отношение, на субъективное чувство отсутствия контроля. Первая сторона отчуждения есть отчуждение от продукта труда. В капиталистическом обществе то, что производится, овеществление труда, утрачивается для производителя. По словам Маркса, «опредмечивание становится утратой объекта». Объект — это потеря в самом обыденном и человеческом смысле, что акт его производства — это тот же акт, в котором он становится собственностью другого. Отчуждение здесь принимает вполне специфическую историческую форму разделения работника и собственника. То, что я произвел или произвели мы, немедленно становится собственностью другого и, следовательно, выходит из-под нашего контроля. Так как он находится вне моего контроля, он может стать и становится внешней и автономной силой сам по себе. Производя товар как товар (для собственника средств производства), я не только теряю контроль над производимым продуктом, но и произвожу нечто враждебное мне. Враждебность продукта, над которым я отказываюсь от власти, продавая свой труд, — это также относится к нечеловеческой силе безличных законов производства. Законы капиталистического производства имеют надо мной власть. Хозяин, сам капиталист-собственник, может просто рассматриваться как просто представитель более отдаленных, скрытых и непостижимых сил. Его оправдание, когда он сообщает мне, что я больше не нужен, что ему придется закрыть это место или разориться, если он этого не сделает, не является простым оправданием. Сам капиталист всего лишь священник, хорошо живущий за счет служения капиталу, а не бог. Когда бог говорит, он тоже должен прыгать, иначе он окажется на моем месте, где, видит бог, никто не хочет быть. Так что между ним и мной «ничего личного». Но это именно проблема, а не оправдание. Вторая сторона отчуждения, отчуждение от трудовой деятельности, означает, что в труде я теряю контроль над своей жизнедеятельностью. Отчуждение от моей жизнедеятельности также означает, что моей жизнедеятельностью руководит другой. Кто-то другой, мастер, инженер, головной офис, совет директоров, иностранная конкуренция, мировой рынок, сама техника, на которой я работаю, решает, что и как, как долго и с кем я буду делать. Моя деятельность становится деятельностью другого. Жизнь оказывается разделенной между чужой работой и бегством от работы, которая для нас является «досугом». Поскольку наша собственная жизненная деятельность становится чуждой властью над нашей жизнью, сама деятельность получает дурную славу. По мере развития этой цивилизации мы получаем, конечно, все более тонкое и детальное разделение рук и мозга, чувств и интеллекта, проявляющееся в усеченных способностях как хозяев, так и наемных рабов. Таким образом, многими путями отчуждение от продукта и от трудовой деятельности ведет к отчуждению в его третьем аспекте, к отчуждению от себя или от человеческой сущности, и включает его. Чужой силой становится не только продукт. Существует еще один аспект отчуждения от себя, которому Маркс уделяет мало внимания в своих поздних работах, но который упоминается в Рукописях и остается важным на имплицитном уровне. Если сами чувства являются продуктом процесса человеческого коллективного самостроения, то имеет смысл говорить об отчуждении чувственности. В капиталистическом обществе наша жизнедеятельность отчуждена. В результате мы занимаемся внутренне чувственной деятельностью, но отчужденным образом, почти исключительно, т. Это отношение ко всему, даже к чувственным и красивым предметам, с точки зрения их полезности для расширенного воспроизводства капитала означает, что мы больше не замечаем самой вещи. Ориентируясь в основном на части мира, денежная стоимость которых означает, что они по существу взаимозаменяемы, нам становится намного легче относиться к себе и друг к другу таким образом. Мы начинаем оценивать себя и друг друга с точки зрения суммы денег, которую мы можем заработать. Или части нас самих можно ранжировать в таких терминах. Мы менее способны, если все еще способны, воспринимать и ценить внутренние качества чего бы то ни было, даже самих себя. Эта дегуманизация чувств, восприятия и суждений не является чем-то случайным по отношению к дегуманизации людей. Таким образом, мы приходим к четвертому аспекту, отчуждению от других людей или от общества. Как только традиционное сообщество (которое считало себя естественным) разрушается, люди становятся потенциально полезными или опасными объектами. В феодальном обществе или в аристотелевском полисе жизнедеятельность человека прямо определялась его предопределенным социальным статусом. Вместе с тем, однако, возникла солидарная связь, объединяющая обитателей различных слоев. Отношения между лордом и крестьянином были прямой, личной связью двусторонней лояльности и долга (и даже привязанности). Эксплуатация крестьянина была неотъемлемой частью патриархальных отношений. Хотя солидарность таких обществ была псевдосолидарностью, солидарностью, основанной на эксплуатации, она все же была солидарностью. Но сейчас моя работа не служба. Теперь я работаю за деньги, которые я трачу как хочу. В результате, для Маркса, хотя это с одной стороны менее иллюзорная жизнь, поскольку она не нуждается в зависимости от религиозных или мифических оснований для оправдания явной и ясной иерархии, с другой стороны она более иллюзорна. Хотя Маркс в «Рукописях 1844 » не делает этого прямо и явно, существует прямая связь между мыслями Маркса об отчуждении от общества и его критикой государства. Тем, кто хочет продолжить эту тему, следует прочитать «О еврейском вопросе». Для Маркса существование государства предполагает то, что мы могли бы назвать политическим отчуждением. Часто марксистское представление об упразднении или отмирании государства встречает своего рода озадаченную реакцию, которую можно было бы приберечь к упразднению солнца, луны и звезд. Но Маркс не назвал бы действие чего-то вроде всеобщей воли Руссо государством. Государство есть неотъемлемая часть классового общества, а не что-то отдельное или вне его; не нечто нейтральное и способное бескорыстно стоять над всеми частными интересами. В то время как такие теоретики, как Гегель, утверждали бы, что в современном государстве индивидуумы на самом деле были примирены и объединены, Маркс утверждает, что государство необходимо только из-за реальных антагонизмов, которые классовые общества порождают и поддерживают между индивидуумами. Здесь появляется понятие «перевернутого» или «двойного» мира, которое впоследствии станет важным в понятии Маркса о «товарном фетишизме». В качестве исправления, а также в качестве мистификации противоречивой реальности изобретается дополнительная, но иллюзорная реальность, которая как бы накладывается поверх первой. Иллюзорна не действительная власть государства, а представления о том, что государство — это единственное, что может сплотить общество людей, и что оно может делать это, поддерживая и выражая свободу и равенство всех своих граждан. . Государство и есть такая иллюзорная реальность, существующая в силу неправильного представления о том, что антагонизмы буржуазного общества суть естественные и неизбежные, вечные и существенные антагонизмы людей как таковых. |
6A 
Хотя отчуждение можно чувствовать и даже понимать, от него бежать и даже сопротивляться, оно интересует Маркса не просто как субъективное состояние. Отчуждение есть объективная структура опыта и деятельности в капиталистическом обществе. Без него капиталистическое общество не может существовать. Капиталистическое общество по самой своей сути требует, чтобы люди были помещены в такую структуру и, еще лучше, чтобы они поверили и признали, что она естественна и справедлива. Единственный способ избавиться от отчуждения — избавиться от базовой структуры отделения производителей от средств производства. Итак, отчуждение имеет как объективную, так и субъективную стороны. Можно пройти через это, не осознавая этого, точно так же, как можно пройти через алкоголизм или шизофрению, не осознавая этого. Но никто в капиталистическом обществе не может выйти из этого состояния (не выходя из капиталистического общества). Даже капиталист, по Марксу, переживает отчуждение, но как «государство», в отличие от рабочего, переживающего его как «деятельность».
Маркс, однако, уделяет мало внимания опыту отчуждения капиталиста, поскольку его опыт не из тех, которые могут поставить под вопрос институты, лежащие в основе этого опыта.
Мы производим это; он обладает им. Его владение тем, что мы производим, дает ему власть над нами. Мы говорим здесь не только о вещах, которые производятся для непосредственного потребления. В более общем смысле речь идет о производстве самих средств производства. Средства производства производятся рабочими, но полностью контролируются собственниками. Чем больше мы, рабочие, производим, тем больше производительной силы может владеть и контролировать кто-то другой. Мы производим чужую власть над собой. Он использует то, что мы произвели, чтобы иметь над нами свою власть. Чем больше мы производим, тем больше у них и тем меньше у нас. Если я получаю заработную плату, я могу работать сорок или пятьдесят лет и в конце моей жизни иметь ненамного больше, чем в начале, и никто из моих товарищей по работе тоже не имеет. Куда пропала вся эта работа? Некоторые ушли на содержание нас, чтобы мы могли продолжать работать, но многое ушло на расширенное воспроизводство средств производства от имени собственников и их власти.
«Общество» становится богаче, а сами люди — нет. Они не владеют большей частью богатства и не контролируют его.
Я не только теряю контроль над вещью, которую я создаю, я теряю контроль над деятельностью по ее производству. Моя деятельность не является самовыражением. Моя деятельность не имеет никакого отношения к моим желаниям в отношении того, что я хочу делать, никакого отношения к способам, которые я мог бы выбрать для самовыражения, никакого отношения к тому, кем я являюсь или могу попытаться стать. Единственное отношение, которое деятельность имеет ко мне, состоит в том, что это способ наполнить мой живот и сохранить крышу над головой. Моя жизнедеятельность не является жизнедеятельностью. Это просто средство самосохранения и выживания. В отчужденном труде, утверждает Маркс, человек низведен до уровня животного, работающего только с целью заполнения физического пробела, производящего под принуждением прямой физической потребности.
действовать. Кто-то другой также решает, что делать с моим продуктом. И я должен делать это большую часть времени бодрствования на земле. То, что может и должно быть свободной сознательной деятельностью, и то, на что, как мне говорят, я заключил контракт как свободный рабочий, становится принудительным трудом. Оно навязывается моей потребностью и наличием у другого средств удовлетворения всех потребностей. В результате я отношусь к своей собственной деятельности как к чему-то чуждому мне, как будто она не совсем моя, а это не так. Я действительно не принадлежу этому месту, делаю это снова и снова, и снова, и снова, пока я не могу даже думать или чувствовать что-либо, кроме минут, отсчитывающих время до того, как уйти. Настоящий я хочет что-то делать.
и мы склонны избегать его, когда мы одни, в наше «свободное время». Само свободное время имеет тенденцию отождествляться со свободой от деятельности, потому что деятельность есть принуждение. Свобода приравнивается к противоположности действия и производства; свобода – это потребление, либо просто пассивное, бездумное «развлечение», либо просто выпуск пара. Только в классовом обществе есть такое отождествление деятельности с страданием и досуга с бездеятельностью или леностью, ибо деятельность при отчужденном труде есть не самовыражение, а самоотречение. Все наши возможности разделены на рыночные навыки. Мы говорим о «человеческих ресурсах» или о молодежи как о «нашем самом ценном ресурсе», и весь этот псевдогуманистический жаргон выражает одну и ту же реальность, что человеческий труд превращается в товар, который можно покупать и продавать, как и любой другой.
Некоторые люди, скорее всего, посвятят всю свою жизнь развитию способности обнаруживать дефекты на концах банок. Это становится их вынужденным вкладом в человеческий род. И именно в этом смысле мы недаром на позднейших стадиях капитализма думаем о себе как о придатках машины. В каком-то смысле капитализм включает в себя деволюцию даже за рабочим животным. По крайней мере, рабочее животное — это порабощенный целостный организм. Даже инструмент или раба можно использовать для выполнения самых разных задач. Но к тому времени, когда вы достигаете высшей стадии капитализма, человеческие функции могут быть более дегуманизированы, чем функции инструмента: вы становитесь придатком машины, всего лишь частью инструмента, винтиком в огромной машине производства.
Дело не только в том, что саморазвитие становится самоотречением. Внутренне связана с этими другими потеря себя. Отчуждать свою рабочую силу, быть вынужденным продавать ее как товар на рынке, значит утратить свою жизнедеятельность, которая и есть мое я. Это значит стать другим, чем я. Иногда мы довольно невинно говорим о том, что находимся вне себя или чувствуем себя далекими от себя; или иногда мы используем язык поиска идентичности и подлинности, незнания того, кто мы есть, или незнания того, кем мы стали. С марксистской точки зрения мы говорим о чем-то социальном и историческом, а не о чем-то метафизическом или экзистенциальном. На еще более глубоком уровне чувство потери идентичности или потери смысла является выражением, но все еще отчужденным, нашей реальной потери человечности, отчуждения от человеческого «родового бытия», как иногда называет это Маркс. Это то, что имеют в виду марксисты, когда говорят о дегуманизации.
И, пожалуй, наиболее уместно обсудить его в связи с отчуждением от себя. Этот дальнейший аспект есть отчуждение от чувственности. Маркс понимает историю человеческого труда как, между прочим, формирование самих человеческих чувств. Человеческие чувства — это не пассивные механизмы, чистый лист, на котором мир более или менее четко и сильно оставляет свой след. Само чувственное восприятие Маркс понимает как результат процесса труда исторического субъекта. Чувственные формы, в которых мы воспринимаем вещи и их отношения, являются поэтому продуктом истории активного субъекта. Сами смыслы не даны раз и навсегда, а открыты для образования, расширения, уточнения, формирования и переформирования.
е. в нечувственных, внешних, посторонних целях. Чтобы удовлетворить практически любую потребность, мы должны в капиталистическом обществе работать посредством денег. Большую часть того, что мы делаем, мы делаем для того, чтобы заработать деньги, или поставить себя в положение, позволяющее делать деньги, или улучшить свои способности делать деньги. Очень немногое, если вообще что-либо, чего может желать человек, не предлагается нам в качестве возможного объекта денежной сделки. Таким образом, вещи, которыми мы занимаемся, никогда не рассматриваются ни с точки зрения их собственной внутренней ценности, ни с точки зрения их человеческой ценности в более широком смысле. Большую часть времени мы не относимся к большинству вещей с точки зрения их внутренней чувственной и эстетической реальности. Таким образом, императивы капиталистического общества входят в наш сознательный и полусознательный опыт даже на уровне самого чувства и восприятия. Нас учат буквально видеть и чувствовать вещи как полезности, как абстрактные счетчики в процессе зарабатывания еще больших денег.
Мы отчуждаемся от того, что Маркс называет нашими субъективными человеческими чувствами. Наши чувства не столько оживлены или огрублены, сколько механизированы. Если бы наша жизненная деятельность была нашей собственной, то она неизбежно включала бы в себя интенсивное развитие нашей способности к эстетическому восприятию чувственной действительности. В конце концов, согласно Марксу, люди — единственный вид, способный сознательно воспринимать законы красоты. При отчужденном труде чувственный опыт становится изменяемым знаком вещей и отношений, который может быть обращен в деньги, знаком всех вещей. Так как наша деятельность низведена до уровня механического служения грубым потребностям или, в ответ на это, мы, может быть, становимся эстетами, мы рассматриваем все только с точки зрения полезности. Или мы начинаем приписывать восприятие красоты или эстетической ценности тому, что имеет высокую цену. Мы можем быть впечатлены предполагаемой эстетической ценностью чего-либо, потому что это дорого.
Теперь можно иметь врагов в новом смысле. Только с крушением первобытного коммунизма человек становится волком для человека. «Человек человеку волк» ( homo homini lupus ) — одно из любимых высказываний Гоббса. «Волчье» поведение может происходить и происходит в «примитивных» обществах и между такими обществами, но это не принцип этих обществ. Он становится центральным и организующим принципом классовых обществ. На рынке трудно сказать, что антагонизм классов обостряется, но антагонизм между индивидами несомненно возрастает. 
(Мы даже не придумали лучшей замены патриархальным терминам, таким как «муж» и «жена», чем слово «партнер», которое не предполагает ничего лучше, чем зал заседаний, полный юристов). Другой — соперник. Дело не в том, что сотрудничество здесь невозможно. На самом деле мы учимся координировать свою деятельность на все более масштабном и сложном уровне. В том, что это сотрудничество может иметь место только как совпадение отдельных и конкурирующих «просвещенных» личных интересов.
Что делает рыночное общество, так это безжалостно разрушает патриархальные связи между лордом и крестьянином. Каждый человек должен быть брошен на свои собственные ресурсы, чтобы сделать свое состояние или нет, в зависимости от обстоятельств. Рыночное общество разрывает патриархальную связь между господином и крестьянином, господином и господином, крестьянином и крестьянином и заменяет ее денежной связью. Личные отношения заменяются личным безразличием. Основой договорных отношений являются денежные средства. Раньше рабочий работал на общество либо непосредственно, либо в личном подчинении своему начальнику, и подчинение труда было существенной чертой общества, ощущавшего единство организма. Раньше предполагалось, что общность возможна только как подчинение одного социального органа другому.
Моя свобода во многом только во внешности. В действительности моя жизнедеятельность все же отдана вышестоящему, который является вышестоящим, хотя формально и по закону он мне равен. В своих поздних работах Маркс особенно сосредоточится на том факте, что все переводится в денежные термины и что все отношения опосредованы деньгами. В капиталистическом обществе, говорит он, «каждый носит социальные связи в своем кармане».
Форма непосредственного самоуправления, заключенная в идее суверенитета всеобщей воли, не считалась бы государственной формой. Государство, по Марксу, представляет собой совокупность институтов, возникающих для того, чтобы скреплять постоянно разваливающееся общество. Государство есть функция других, более глубоких социальных антагонизмов, которые в принципе исправимы. Это функция всеобщих индивидуальных антагонизмов классовых обществ, но особенно функция самого классового разделения и возможности открытого классового антагонизма. Государство является необходимым средством принуждения и координации, когда общество больше не может сплачиваться другими средствами или до того, как оно снова научилось это делать.
В современном, либеральном или даже демократически-капиталистическом государстве люди не находят на самом деле сообщества равных. Вместо этого в государстве они объединяются, чтобы отрицать неравенство и обособленность, которые являются их реальным существованием в социальной и экономической жизни. Таким образом, их объединение в политическом сообществе государства является иллюзией, поскольку на самом деле они разделены. Солидарность прежних, более органических форм общества якобы восстанавливается в буржуазном обществе в политических отношениях свободных и равных граждан. Но это псевдосолидарность, учитывая ложь многих существенных неравенств, выходящих за рамки формального равенства, установленного конституционным законом, и тот факт, что власть имущие в частной сфере имеют власть протянуть руку и заставить государство работать в первую очередь в своих интересах. коренные интересы. Как сказал когда-то французский писатель Анатоль Франс, «закон в своем величественном равенстве запрещает и богатым, и бедным одинаково просить милостыню, воровать хлеб и спать под мостами».
Только потому, что в реальной жизни люди отчуждены друг от друга денежной связью, которая становится все более и более единственной вещью, связывающей их, они должны солидаризироваться в идеальном и ложном единстве формально равных граждан.
И в самом деле, это необходимая и реальная иллюзия — для буржуазного общества. Таким образом, государство не может быть упразднено, как хотели бы некоторые анархисты, по распоряжению отдельных лиц. Уничтожение государства зависит от предварительного преобразования и уничтожения классового общества. Государство в основном функционирует для поддержания общества в его нынешнем виде, как общества, основанного на классовых различиях, укорененных в способах производства и воспроизводства материальной жизни. Но уничтожение классового общества и его государства не означало бы исчезновения различий или необходимости в политике. Во всяком случае, политика будет более распространена, чем когда-либо (в отличие от управления подчиненным населением), если то, что мы подразумеваем под политикой, это что-то вроде общения людей и совместных действий для разрешения конфликтов между человеческими потребностями и социальными условиями. Существование процессов, посредством которых люди определяют общую политику и общие действия, — это не то, что Маркс назвал бы государством.