Почему детский дом не может быть негосударственным. С точки зрения закона
(Согласно законодательству, действовавшему до 01.09.2008)
Под детским домом следует понимать, в широком смысле, учреждение, предназначенное для постоянного устройства детей, оставшихся без попечения родителей. Когда я буду употреблять слово детдом или детский дом — я имею в виду именно это, учреждение, специально предназначенное для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей всех типов (воспитательные учреждения, в том числе детские дома семейного типа, лечебные учреждения, учреждения социальной защиты населения и другие аналогичные учреждения). Это — формулировка из Семейного кодекса.
Что нужно понимать. Во-первых, устройство ребёнка в детский дом возможно только, если его нельзя устроить на семейную форму устройства (в законе — усыновление, опека (попечительство), приёмная семья). Иных СЕМЕЙНЫХ форм устройства в законе нет.
Во-вторых, детский дом должен быть учреждением
Поэтому любые детские дома, созданные в иной форме — вне закона. Это раз.
Второе. Отбросим, для простоты учреждения медицинские (дома ребёнка) и соцзащиты (для детей-сирот и при этом инвалидов). Остаются — образовательные учреждения. В них (Закон об образовании, п.9 ст. 50) содержание и обучение детей, оставшихся без попечения родителей осуществляется на основе «полного государственного обеспечения». Очевидно, что ООО «Ромашка», содержащая детский дом будет само кормить, одевать, и обучать детей — а это не допускается законом. Потому, что в государственном учреждении, государство может проконтролировать, что и сколько ребёнок будет есть, может дать прямое указание, как и во что ребёнка одевать, а в ООО (и даже в НОУ) «Ромашка» — нет.
Сразу поясню, на возможные возражения, что, мол, какая разница, как детей будут кормить, по нормам или нет — разница есть. Государство обязано вырастить полноценного гражданина, а НОУ «Ромашка» будет кормить так, как захочет. Можно, казалось бы, обязать НОУ «Ромашка» обевать-обувать-кормить детей по государственным нормам, и, согласно закону «Об образовании», ещё и денег на это давать — но смысл?
И, кроме того, что такое «полное государственное обеспечение»? Закон «О дополнительных гарантиях для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей»: полное государственное обеспечение детей — сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, — предоставление им за время пребывания в соответствующем государственном или муниципальном учреждении, в семье опекуна, попечителя, приемных родителей бесплатного питания, бесплатного комплекта одежды и обуви, бесплатного общежития и бесплатного медицинского обслуживания или возмещение их полной стоимости…
То есть полное гособеспечение может быть или «в соответствующем государственном или муниципальном учреждении», или «в семье…». И не может быть в негосударственном немуниципальном.
Третье. Может быть тогда детский дом станет не образовательным учреждением, а каким-то иным, но предназначенным для детей, оставшихся без попечения родителей. Ну, не учить, а содержать и воспитывать, а учить будет кто-то другой.
В преамбуле Закона «Об образовании», тем не менее, указано, что под образованием понимается, в том числе и «процесс воспитания». Более того, в п.4 ст. 12 упомянутого закона читаем: «К образовательным учреждениям относятся учреждения следующих типов… …7) учреждения для детей сирот, и детей, оставшихся без попечения родителей». То есть, ровно ту формулировку, которую мы прочитали в Семейном кодексе.
Таким образом, детский дом, как воспитательное учреждение, не может быть ничем иным как образовательным учреждением.
Четвёртое. Так, может, тогда будем просто содержать в негосударственном учреждении, а воспитывать и учить будут на стороне? Встаёт тогда вопрос, а устройство ли это ребёнка? Нет.
Устройство ребёнка, оставшегося без попечения родителей (ст.123 СК РФ) — это передача ребёнка на воспитание: «Дети, оставшиеся без попечения родителей, подлежат передаче на воспитание…»
Таким образом не-семейное устройство ребёнка может быть лишь передачей его на воспитание в образовательное учреждение.
Пятое. Может быть, региональные власти, могут, в соответствии с абз.2 п.1 ст.123 СК РФ придумать свою форму устройства ребёнка таким образом, чтобы его передали не в образовательное учреждение на воспитание, а просто в учреждение, без воспитания. Ведь, пункт 1 ст.123 можно прочитать и таким образом: или «на воспитание в семью» или «в учреждение». И тогда, вроде как, закон «Об образовании» не при делах. Да?
Нет. Мы уже показали, что учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей не может не быть образовательным.
Исключение составляют лечебные учреждения (цель создания связана со здоровьем) и учреждения соцзащиты (цель создания — поддержание жизнедяетельности). Ни в том, ни в другом случае не ставится вопрос о воспитании. Долго показывать, почему дом ребёнка тоже не может быть негосударственным, но это и не требуется, ибо желающих создать негосударственный дом ребёнка, или интернат для психически больных детей, оставшихся без попечения родителей, или для таких же сирот, но с ДЦП — нет. Понятно, почему, но таких — нет. Приведёте пример — будем разговаривать. Но все негосударственные детские дома, которые имеются — для здоровых и вполне подросших детей.
Шестое. И всё-таки, ну вот создали мы учреждение, образовательное, даже лицензию получили (хотя это практически невозможно — вот тут подробности: http://www.prpc.ru/library/ref_07/index.shtml), дальше что?
Дело в том, что законодательство предполагает три возможности призрения за несовершеннолетним: со стороны гражданина (родитель, опекун…), со стороны органа опеки и попечительства, и со стороны учреждения, куда ребёнок помещён на полное государственное обеспечение. Вот статья 147 СК: «Детям, находящимся на полном государственном попечении в воспитательных учреждениях, лечебных учреждениях, учреждениях социальной защиты населения и других аналогичных учреждениях, опекуны (попечители) не назначаются. Выполнение их обязанностей возлагается на администрации этих учреждений.»
Очевидно, что сам термин «устройство ребёнка», по смыслу не только первого, но и второго пункта ст.123 — это именно передача ребёнка, оставшегося без попечения родителей с плеч органа опеки и попечительства — на плечи либо гражданина («семейное устройство»), либо учреждения.
Учреждение это должно, по смыслу п.3 ст.123 СК, принять на себя обязанности опекуна. А это, по смыслу п.1 ст.147 возможно только, если ребёнок на полном государственном обеспечении, про которое я уже приводил выше цитату, из которой следует, что это может быть лишь гос- или мун- учреждение.
То есть передать права и обязанности опекуна негосударственному учреждению нельзя. Стало быть, эти права и обязанности так и останутся у органа опеки, а это значит, что «устройство» ребёнка, оставшегося без попечения родителей не произведено.
Таким образом, подытоживая.
Учреждение, куда может быть устроен ребёнок, оставшийся без попечения родителей может быть только государственным или муниципальным образовательным учреждением. В некоторых специфических случаях учреждение может быть лечебным или принадлежать соцзащите, но тогда речь не идёт о воспитании.
Вся эта логика не имеет никакого отношения к приютам! Самое главное тут, что приют не является формой устройства ребёнка, его администрация не имеет прав и обязанностей опекуна. Приют — место временного пребывания несовершеннолетнего, оставшегося без попечения родителей. Именно временного, исходя из положений закона «Об основах социального обслуживания в Российской Федерации».
Исходя из требований п.3 ст.122 СК РФ, устройство ребёнка должно быть осуществлено в течение месяца. Следовательно, срок пребывания ребёнка в приюте не может превышать одного месяца.
Я слышал мнение, что срок пребывания в приюте — до шести месяцев, потому, что так написано в положении о приюте. Для ребёнка «родительского» или находящегося под опекой — да, может быть и больше. Для ребёнка, оставшегося без попечения — установлен месячный срок для устройства ребёнка, стало быть, больше месяца в приюте он быть не может.
Надеюсь, теперь понятно два момента. Во-первых, «закон Лаховой» не меняет ничего в том, что детский дом может быть только государственным или муниципальным (а лишь прямо это прописывает в законе). Во-вторых, приюты никто не трогал, не трогает, и трогать не будет.
2007 год.
Дом для очень большой семьи — Forbes Kazakhstan
Фото: Арман Таиров
Фото: Арман Таиров
Галия Тулебаева, директор частного фонда «Семейный детский дом «Игилик»:
– Было бы просто замечательно, если бы все дети в нашей республике жили в своих собственных семьях, и необходимость в каких бы то ни было детских домах просто исчезла. Но до тех пор, пока этого не произошло, кто-то должен заниматься существующей проблемой. На сегодня модель построения отношений в приемной семье в детском доме семейного типа оптимальна и наиболее подходит для воспитания детей-сирот и детей, оставшихся без родительского попечения. Такие учреждения, как интернаты и приюты, не могут дать ребенку и сотой доли того, что он может получить в приемной семье. Но так как процесс усыновления у нас пока не выстроен по разным причинам (в частности, низкий уровень информированности населения), семейный детский дом – это наилучшее место для воспитания неусыновленных детей.
По результатам проведенного мониторинга, самая большая проблема государственных учреждений, о которой говорили большинство директоров, – это невольное воспитание потребительского, иждивенческого отношения к жизни и полное отсутствие самостоятельности. В семейном же детском доме основной упор воспитательного процесса делается на труд и способность опираться в жизни на самого себя и собственные силы.
Думаю, среди нас есть очень много людей, которые, к примеру, уже вырастили своих детей, но при этом не растратили и сумели сохранить родительский потенциал, и готовы отдать свои тепло и любовь детям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях, лишившимся родителей или их опеки. И, открывая семейные детские дома, мы сможем решить проблемы не только отдельно взятых детей, но и более глобальные проблемы нашего общества.
В большом здании бывшего детского сада в Талгаре живет необычная семья, в которой растет 110 детей самых разных национальностей в возрасте от 3 до 28 лет. Именно здесь находится частный детский дом «Нур», но его директор Туяк Казкеновна Ескожина, рассказывая о нем, называет его только «наш дом», «семья» и «мои дети». Она является опекуном всех этих детей, которые называют ее мамой. «Дети они и есть дети, хоть свои, хоть сироты, – говорит Туяк Ескожина. – И абсолютно каждый ребенок имеет право на родительскую любовь, тепло и ласку».
15 лет назад семейный детский дом «Нур» распахнул двери для всех детей, которые нуждались в тепле родительского дома, и по сей день Туяк Ескожина и Галия Тулебаева, являясь его бессменными руководителями, стараются откликнуться на каждый крик о помощи. За все эти годы они вырастили уже более 500 детей. А когда-то они разными путями пришли к благотворительной деятельности.
Галия Тулебаева всегда была успешной бизнес-вумен. Даже в сложные 90-е она смогла найти свою нишу в торговле и развить небольшой бизнес. Но у нее всегда было желание делиться теми благами, которые были в ее жизни, делиться с теми, кто в этом действительно нуждается. И Галия начала помогать государственным детским домам, оказывая благотворительную помощь. Общаясь с ребятами из детского дома, которые стали часто проводить выходные с ее семьей, Галия Тулебаева поняла, что хочет давать этим детям не только материальную поддержку. Начав помогать женщинам, которые самостоятельно открывали семейные детские дома, она познакомилась с Туяк Казкеновной, стала работать ее заместителем в благотворительном доме «Нур», а со временем открыла свой семейный детский дом «Игилик».
Для того чтобы открыть семейный детский дом, Туяк Ескожиной пришлось продать свой собственный
Туяк Ескожиной, которая всю жизнь проработала в социальной сфере – воспитателем в детском саду, педагогом в школе, методистом в Министерстве образования РК, для того чтобы открыть семейный детский дом, пришлось продать свой собственный. Вместе с мужем Ануарбеком Байсариным на эти деньги они отремонтировали старое здание бывшего детского сада и приняли в свой новый дом всех желающих и нуждающихся.
Но несмотря на разные пути к благотворительной деятельности Туяк Ескожина и Галия Тулебаева сходятся в одном, что на сегодня семейный детский дом – это самый оптимальный вариант организации учреждения, в котором могли бы найти приют сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей. «Почему семейный детский дом? Потому что все устроено как в обычной семье, разница лишь в количестве детей», – поясняет Галия Тулебаева.
Дети из семейного детского дома «Нур» ходят в обычную общеобразовательную школу, в свободное время занимаются делами по дому, помогают родителям следить за младшими братьями и сестрами, либо просто проводят время так, как хотят сами. «Мы поощряем любые желания и стремления детей заниматься тем или иным видом деятельности, – рассказывает Галия. – Ведь именно родитель может рассмотреть талант в ребенке, помочь ему развить способности. Наши дети любят заниматься в специально оборудованных мастерских – рисовать, клеить, шить, мастерить.
В нашем детском доме все устроено как в обычной семье, разница лишь в количестве детей
И эти занятия не только прививают любовь к труду, но и уже сейчас дают им возможность зарабатывать самостоятельно. Многие их поделки нам удается продать на различных благотворительных мероприятиях». Дать ребенку возможность получить специальность, профессию очень важно, считает Галия, потому что это инвестиции в его будущее.
Еще один немаловажный фактор, который, по их мнению, отличает их от государственных детских домов, это то, что по достижении совершеннолетнего возраста их дети не покидают дом, в котором выросли. «В обычных семьях дети имеют возможность в любой момент вернуться в родительский дом. Наши дети в этом плане ничем не отличаются, и по мере того как они взрослеют, они не перестают быть нашими детьми», – говорит Туяк Ескожина. Один из самых важных текущих проектов, который требует немалых инвестиций, это строительство многоквартирного дома, в котором могли бы жить выпускники семейного детского дома «Нур» вместе со своими молодыми семьями. «Чтобы у наших детей была возможность устроить свою жизнь, после того как они отучатся в высших учебных заведениях или устроятся на работу, мы хотим построить этот дом. Ведь кто поможет детям, если не родители, – поясняет Галия. – Проект этот был задуман еще пять лет назад, но только в этом году нам удалось добиться продвижения». В этой большой семье уже сыграли несколько свадеб, а Галия Тулебаева и Туяк Ескожина теперь воспитывают и внуков.
Фото: Арман Таиров
Туяк Ескожина, директор благотворительного семейного детского дома «Нур»:
– Думаю, каждый человек задумывается о том, что же он может сделать полезного в этой жизни, чем может помочь другим. И помощь ведь бывает разной. Один человек найдет в себе силы и желание и подарит родительскую любовь брошенному ребенку. Другой – окажет материальную помощь. А третий сможет просто прийти в детский дом и обучить детей какому-то ремеслу, делу. Конечно, спонсорская поддержка и благотворительность играют немаловажную роль в нашем деле, потому что мы, как и любые другие мамы, хотим дать своим детям самое лучшее. Но не стоит забывать и о том, насколько важны для ребенка простые человеческие забота, внимание и отношение. Поначалу мы постоянно сталкивались с пренебрежительным отношением к нашим детям – вот они детдомовские сироты. Наряду с детьми мы воспитывали и общественное мнение. Сегодня наши двери всегда открыты настежь и любой неравнодушный человек может просто прийти и познакомиться с ребятами, поинтересоваться их жизнью. Немного внимания и любви от каждого человека, и мы сможем сделать этот мир лучше.
Каждый ребенок для них родной. Но если вдруг случается, что у кого-то из ребят находятся родственники, они встречают их с открытым сердцем. Несколько лет назад, когда в «Нуре» стал работать Интернет и был создан собственный сайт, одна из воспитанниц – Галина, немка по национальности, нашла своего отца в Германии. Оказывается, отец даже и не знал, что у него есть дочь от первого брака, которую отдали в детский дом. Они начали общаться, и со временем он забрал ее к себе. Но Галина по-прежнему с благодарностью вспоминает те времена, когда она жила в «Нуре», и постоянно пишет письма.
Фото: Арман Таиров
Дети взрослеют, разлетаются из-под крыла Туяк Казкеновны, на их место приходят новые. Как говорят руководители «Нура», помочь абсолютно всем не получается, но они всегда стараются с вниманием и пониманием отнестись к каждому обратившемуся за помощью. «Только подкидышей среди наших детей 35 человек. И самое сложное – восстановить документы, разыскать данные – ведь некоторые оставляют ребенка и даже имени не напишут в записке, – рассказывает Т. Ескожина. – Мы бы и рады приютить и полюбить каждого ребенка, но ведь сегодня все упирается в финансовый вопрос. Наш дом функционирует за счет спонсорской поддержки, частной благотворительности, мы сами смогли организовать небольшое дело, прибыли от которого хватает на пропитание. Но мы верим, что добрых людей среди нас много, и благодаря их помощи нам удастся спасти еще больше детей».
Дом вместо детдома – Общество – Коммерсантъ
С 2005 года в Грузии реформируется система ухода за детьми, не имеющими родителей. Дети, при которых реформа начиналась, стали взрослыми и живут в обществе при поддержке специалистов. Сегодня здесь не осталось больших сиротских учреждений, дети живут в основном в фостерных семьях или в общинных домах семейного типа. “Ъ” выяснил, как бедной постсоветской стране удалось провести такую непростую реформу.
«В семье меня этому не научили»
Пригород Тбилиси Мухиани похож на большой поселок, где высотные дома еще не вытеснили частную малоэтажную застройку, но куда в скором времени столица придвинется вплотную.
Дом, в котором уже несколько лет живут молодые люди с особенностями развития,— самый обычный для этих мест. Небогатый, небольшой, одноэтажный, с хозяйственной мансардой и просторным двором, в котором на веревках сохнет белье. Светит солнце, поют птицы. Девушка с пышной прической сидит на скамейке у входа в дом. Она протягивает тонкую руку для знакомства и говорит чересчур официально: «Я Натия. Мы бенефициары».
Так здесь называют жителей общинных домов семейного типа. Другими словами — это получатели услуг.
Я вижу, что у Натии деформированы ноги.
Сажусь рядом с ней на скамейку. Хозяева дома придвигают стол, ставят чайник на плиту в кухне. Рядом с нами появляются стулья и скамейки, и через полчаса во дворе вокруг стола собираются все жители этого дома и их помощники.
«До реформ в законодательстве 40% наших бенефициаров были недееспособными,— рассказывает руководитель этого дома, директор общественной организации «Рука об руку» Майя Шишниашвили.— Сейчас всем вернули дееспособность». Она имеет виду реформы 2016 года, когда Конституционный суд Грузии запретил лишать дееспособности граждан, а те, кого лишили ранее, могли ее восстановить. Людям, которые из-за своего заболевания не могут справляться с какими-то функциями, суды назначают помощников — здесь их называют «советниками».
Майя Шишниашвили говорит, что найти советника непросто, поэтому часто ими становятся сотрудники НКО, оказывающих услуги в этой сфере. «Наши сотрудники стали советниками у ребят, но даже если они перестанут работать у нас, они не перестанут быть советниками,— рассказывает она.— Например, в одном из домов живет молодой человек Григол, его советник работала у нас, но потом нашла другую работу, уволилась. Григол, конечно же, остался жить здесь, но эта девушка по-прежнему является его советником, навещает его, помогает принимать решения. Это идеальный вариант, потому что она сейчас может наблюдать со стороны, как он живет и как соблюдаются здесь его интересы».
Я спрашиваю, в каких вопросах помогает Григолу советник, Майя отвечает, что обычно ограничение дееспособности связано с финансами — Григол может совершать крупные покупки только при поддержке своего советника. При этом задача советника не просто удерживать подопечного от необдуманных сделок, но учить его грамотно планировать бюджет и тратить деньги. Майя считает закон о дееспособности прогрессивным.
Натия внимательно слушает наш разговор. Она живет в этом доме три года.
— Мы жили в Сенаки, в детском доме,— с готовностью рассказывает она.— Там мне не нравилось — рано ложиться спать, рано вставать, еда по расписанию. Детей часто били.
Когда Натии исполнилось 17, детский дом расформировали, и ее устроили в фостерную семью.
— Там было лучше,— коротко описывает жизнь в семье девушка.
В 18 лет из фостерной семьи нужно было уходить.
— Я была растеряна,— вспоминает она,— я не знала, куда идти. Я ничего не умела делать.
В 2015 году при финансовой поддержке американского фонда Джорджа Сороса Майя Шишниашвили открыла первый общинный дом для взрослых людей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) в селе Гурджаани. Вскоре появился первый дом и в Мухиани.
В стране уже шли реформы в сфере услуг для людей с особенностями развития, большие учреждения закрывались, так что переехать в интернат Натии никто не предлагал. Она стала одним из первых жителей семейного дома.
Руководитель НКО «Рука об руку» Майя Шишниашвили (слева)
Фото: Ольга Алленова, Коммерсантъ
За время, проведенное в доме, девушка научилась готовить, убирать свою комнату, ухаживать за собой, помогать другим.
— В семье меня этому не научили,— говорит Натия.
С первого дня полное управление домом в Мухиани осуществляла организация «Рука об руку», а ее расходы компенсировал фонд Сороса. С 2016 года часть нагрузки на себя взяло грузинское правительство. «В 2017-м такой сервис, как наш, был зарегистрирован в госуслугах как общинный дом семейного типа,— поясняет Майя Шишниашвили.— Государство выделяло нам 16 лари в день на человека, а нужно было минимум 32 лари в день — чтобы сохранить качество сервиса. Поэтому еще 16 лари добавлял фонд Сороса».
В 2018-м у правительства не хватило денег на финансирование семейных домов, и те оказались на грани закрытия.
— Мы очень нервничали, и я, и Майя,— вспоминает Натия.— Мне предложили выступить на телевидении и рассказать о наших проблемах, и я согласилась.
Ее выступление в передаче «Реальное пространство» на Общественном телевидении Грузии имело большой успех. Девушка рассказала о своей нелегкой жизни в детском доме, о друзьях в общинном доме и том, что теперь она сама выбирает, как ей жить, что покупать в магазине, куда идти вечером — в бассейн или в гости. Ее слова о том, что дом могут закрыть и она окажется в пансионате для взрослых с ОВЗ, которые в Грузии пока заменяют небольшие интернаты для взрослых с нарушениями развития, вызвали волну сочувствия — после этого эфира в Мухиани началось паломничество журналистов.
— Сюда приходило очень много людей, и я всем объясняла, почему нельзя закрывать этот дом,— говорит Натия.— И люди нас поддержали.
Грузинское правительство, которое нельзя назвать реформаторским, все же реагирует на громкие запросы общества, будь то политическая акция протеста или ток-шоу. Вот и после серии репортажей о жизни людей с особыми потребностями оно нашло необходимые деньги на содержание общинных домов.
«От пенсии мне остается 120 лари, я даже телефон себе купил»
Сейчас госбюджет финансирует общинные дома семейного типа для людей с ОВЗ из расчета 32 лари (около $11) в день на одного получателя услуг. Фонд Сороса эти дома больше не финансирует, так что теперь только от государства зависит, смогут ли Натия и ее друзья в них жить. «Фонд Сороса с 2020 года прекратил финансирование этого сервиса, так как пилотный проект завершен, услуга состоялась, и сейчас от ответственности правительства и его политической воли зависит, возьмет ли оно на себя дальнейшее развитие этого направления»,— поясняет Майя Шишниашвили. По ее словам, с января 2020-го правительство финансирует 80% потребностей семейных домов, находящихся на попечении организации «Рука об руку». Оставшиеся 20% — это 35 тыс. лари в год для всех пяти домов — НКО намерена собирать через фандрайзинг.
— Нам повезло, что не нужно платить за аренду домов,— говорит Майя.— Вряд ли государство дало бы на это деньги.
Майя родом из Гурджаани, поэтому первый общинный дом семейного типа она открыла именно там — это был дом ее родственников, он до сих пор используется некоммерческой организацией. Еще два дома в Гурджаани принадлежат друзьям Майи, которые отдали их в безвозмездное пользование организации на десять лет. Аренду двух домов в Мухиани оплачивает фонд Сороса.
Штатное расписание простое: на три дома работает один координатор, который следит за выполнением медицинских назначений, помогает в трудоустройстве жителей; один менеджер, отвечающий за вопросы, связанные с обслуживанием домов и зарплатой сотрудников; а также десять сотрудников, которые вместе с живущими здесь людьми решают бытовые проблемы и оказывают им услуги сопровождения.
— Если мне нужно лекарство, у нас есть Лали,— рассказывает Натия.
Светловолосая Лали сидит на другом конце стола и тут же поясняет:
— Я не врач, я координатор. К врачу мы ходим в районную поликлинику.
Я спрашиваю у Лали, кто оплачивает лечение и реабилитацию молодых людей, живущих в этом доме. Она отвечает, что государство, но на некоторые процедуры и медикаменты, не входящие в госстраховку, деньги приходится «выбивать».
Праздник в общинном доме для взрослых людей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) в селе Гурджаани
Фото: facebook.com / handinhandg
У Натии — сложная деформация обеих стоп, с детства она передвигалась в инвалидной коляске.
— Мы нашли американского врача, который делает такие операции, он согласился сюда приехать и прооперировать ее,— рассказывает Лали.— Он сказал, что в таком возрасте реконструкцию стопы уже не делают. Наша Натия стала первой, кому сделали такую операцию.
Операция на одной стопе стоила около 5 тыс. лари. НКО обратилась в Минздрав, предоставив программу реабилитации девушки, согласие врача на операцию, а также анализ ее финансового состояния. Минздрав деньги выделил.
— Все это длилось довольно долго, потому что ни в какую строку бюджета эти расходы нельзя было включить,— вспоминает Майя.— Но общинный сервис в этом и состоит: каждый человек воспринимается как личность с ее особыми потребностями. Это как в семье — вы знаете, что одному ее члену нужно спецпитание, а другому требуются ходунки — и вы каждому дадите то, что ему нужно.
Сейчас Натия проходит реабилитацию, в которую включены физические упражнения и лекарственные препараты.
Все сидящие за столом во дворе семейного дома понимают, что ни в детском доме, ни в интернате Натия не дождалась бы таких операций — некому было бы искать для нее врача и «выбивать» деньги.
Пока молодые люди расставляют на столе пирожные и чай, мне разрешают осмотреть дом.
Кухня выполняет роль прихожей и маленькой гостиной, отсюда можно попасть в три комнаты. В доме живут пять молодых людей. Девушка по имени Тамуна показывает мне комнату, в которой она живет вместе с Натией — над кроватью Тамуны висит большой плакат, расчерченный на две части. Слева Тамуна с помощью ассистента описывает все, что произошло за неделю, справа — свои планы, мечты и помощников, которые будут помогать в их осуществлении.
В соседней комнате Георгий с большим удовольствием показывает мне свой шкаф с одеждой, которую он купил сам за свои деньги, и кровать с постельным бельем, которое он сам выбирал.
— От пенсии мне остается 120 лари,— рассказывает Георгий,— мне хватает. Я даже телефон себе купил.
Менеджер Изабелла Лалиашвили поясняет, что из своих пенсий ребята платят 40 лари в месяц за получаемые здесь услуги: «Это нужно, чтобы они не были простыми потребителями, чтобы чувствовали ответственность за этот дом, за хозяйство, которое ведут вместе».
«Дом на 12 человек — это тоже институция»
Мы возвращаемся во двор. Из соседнего семейного дома в гости пришли подопечные организации «Рука об руку» Петр и Мария — и все наконец пьют чай с пирожными. Время вечернее, некоторые молодые люди недавно вернулись с работы.
В Тбилиси есть реабилитационные центры дневного пребывания для взрослых, но Майя говорит, что своих подопечных НКО старается устраивать на работу — чтобы они не просто проводили где-то время, а зарабатывали деньги. Это влияет на их самочувствие.
Половина жителей общинных домов этой НКО работают на социальных производствах. Однако защищенных рабочих мест в Грузии мало, и работодатель не предоставляет услуги ассистентов — поэтому особенные взрослые могут работать только в том случае, если у них уже есть свои ассистенты. Майя Шишниашвили поясняет, что сотрудники ее организации помогают подопечным на работе — но только первое время.
«Первоочередная задача — помочь человеку найти работу на открытом рынке труда,— говорят сотрудники семейного дома.— Если это невозможно — нужно помочь ему устроиться в защищенные мастерские. Если и там он не сможет работать из-за серьезных нарушений здоровья, тогда у него должна быть возможность посещать центр дневной занятости.
Он не должен все время сидеть дома, он должен выходить в общество, иначе этот дом мало чем будет отличаться от институции».
Кристина делает игрушки из дерева на деревообрабатывающем предприятии. Тамуна — в керамической студии. Натия вяжет кукол — координатор нашел тренера, который научил ее делать эту работу профессионально. Организация помогает ей продавать кукол, но рассматривает это пока как хобби, а не как основную деятельность подопечной. «Мы должны научить их зарабатывать и самостоятельно жить,— поясняет Лали.— Мы стараемся, чтобы они работали не внутри нашей организации, а во внешнем мире».
Один из жителей общинного дома в селе Гурджаани Георгий
Фото: facebook.com / handinhandg
Георгий сменил уже несколько рабочих мест, и нигде ему не понравилось. Так тоже бывает, объясняют сотрудники. Может быть, он пока не нашел работу по душе, а может быть, никогда ее не найдет. Это не должно лишать его права искать новые варианты.
Как и Натия, Георгий вырос в детском доме, а после его расформирования жил в фостерной семье.
— Условия там были не очень,— вспоминает молодой человек,— мне ничего не давали делать. Меня кормили, одевали, я даже не умел включать чайник. А я же взрослый! Сюда приехал — все стал сам делать. Я сам выхожу из дома. Сам могу потратить свои деньги.
Один раз я заблудился! Прохожие предлагали пойти с ними, но я отказался. Я дошел до отделения полиции, и они меня домой привезли. Полицию мы любим. Полицейские были так впечатлены знакомством с Георгием, что в день его рожденья пригласили его патрулировать улицы. Для этого парню специально сшили полицейскую форму и на один день выдали рацию.
Солнце садится за домом, становится прохладно. Кто-то уходит в дом. Лали укрывает Натию по пояс пледом и тоже уходит. За столом остаемся мы с Майей, Натия и Георгий.
— Я раньше был замороженный,— неожиданно говорит Георгий.
— Да,— соглашается Майя.— Раньше это были совсем другие люди. Большинство жили в институциях. Они подвергались насилию. За них все решали. Когда приехали сюда, они даже не могли сказать, чего хотят. И это очень сложно — научить человека выражать свои желания. Самоопределение — это вообще очень сложный процесс. А сейчас они свободно высказывают свое мнение, выражают свои желания.
— Я хочу ходить,— говорит Натия и внимательно смотрит на нас с Майей.
Майя улыбается и берет девушку за руку.
У Майи Шишниашвили есть сын, в раннем детстве ему диагностировали тяжелую форму аутизма и умственную отсталость. Долгое время самым большим страхом матери был страх смерти — но боялась она не за себя, а за сына, ведь после смерти родителей такие люди попадали в интернаты. «Однажды я поняла, что для таких людей, как мой сын, ничего не может быть лучше дома,— рассказывает Майя.— Но и у других детей должны быть такие перспективы. Так и появилась наша организация».
Сейчас эта НКО работает над созданием различных услуг для людей с ОВЗ. Например, она придумала программу персональных ассистентов — организация оплачивает труд персональных ассистентов, которые приходят домой к детям и взрослым с тяжелыми ментальными нарушениями. С сыном Майи днем тоже находится персональный ассистент. Она считает, что такая услуга должна стать государственной. Сейчас эта программа — пилотная, но родительские организации надеются, что уже в следующем году грузинское правительство начнет ее финансировать и распространять.
В Грузии еще есть учреждения, напоминающие психоневрологические интернаты,— в Душетии, Дзвери, Марткопи работают пансионаты, рассчитанные на 50–80 мест каждый. Майя называет их «большими институциями», которые необходимо постепенно закрывать. «В Марткопи есть отделение для людей с тяжелыми нарушениями развития, думаю, что люди с аутизмом живут там и в психиатрических больницах»,— говорит она.
Организации «Рука об руку» и другая грузинская НКО, «Коалиция родительских организаций», на всевозможных публичных площадках говорят о том, что необходимо создавать общинные дома для людей с психическими заболеваниями, длительное время живущих в психиатрических больницах. Они уверены, что часть людей социализируются и выйдут на самостоятельное проживание, а в домах останутся только те, кому необходима постоянная поддержка. В перспективе НКО «Рука об руку» хотела бы создавать общинные дома для людей старше 18 лет, имеющих психические заболевания,— но для этого нужно добиться от государства увеличения финансирования, ведь за 32 лари в день такую работу не сделаешь.
Сейчас в Грузии идет дискуссия внутри профессионального сообщества, рассказывает Майя Шишниашвили, обсуждается предельно допустимая численность жителей в общинных домах.
«Некоторые психиатры считают, что возможны общинные дома на 12–20 человек с постоянным присутствием там медицинского персонала,— комментирует руководитель организации «Рука об руку».— А мы против. Дом на 12 человек — это тоже институция.
И медперсонал в общинных домах совершенно не нужен. Люди должны жить дома, а медики пусть работают в поликлиниках и больницах. Государство понимает, что большие институции — это плохо, и хочет побыстрее их расформировать, измельчить. А нам потом надо будет бороться, чтобы закрывать уже эти малые институции. Нет, мы с этим не согласны».
Нынешнюю общественно-политическую ситуацию в Грузии моя собеседница считает вполне удачной: «У нас все время появляются новые НКО, я знаю людей, которые хотят открывать общинные дома, процесс идет. В парламенте есть разные партии, активисты могут вносить в парламент любую инициативу, все парламентские дискуссии открыты, на телевидении они освещаются, так что НКО будут использовать эту платформу для продвижения идей деинституционализации».
«Родители требуют, чтобы дневных реабилитационных центров становилось больше»
В комитете по здравоохранению и социальной защите Парламента Грузии говорят, что деинституционализация в сфере защиты прав ребенка «идет очень хорошо». Отчасти этому способствует план действий, разработанный Грузией в рамках соглашения об ассоциации с ЕС и рассчитанный до 2020 года. «Мы взяли в эту программу все важные направления, которые развивает ВОЗ, и в первую очередь, это были реформы, касающиеся защиты детей,— рассказывает зампред комитета Зураб Чиаберашвили.— Сегодня государственная поддержка детства идет в трех направлениях: кровные семьи, которым помогают сохранить ребенка в семье; фостерная семья; общинные дома семейного типа».
15 лет назад в Грузии появился институт соцработников — такой специалист хорошо знаком с проблемами семьи и помогает ей их решать. «Это один из основных рычагов помощи обществу — соцработник включается, если в семье есть какая-то проблема»,— поясняет Чиаберашвили. А уровень нуждаемости определяет социальный агент. На основании этих расчетов государство решает, нужен ли семье соцработник и другие виды помощи, в том числе и материальная. Соцработники и социальные агенты работают в Агентстве социального обслуживания при Минздраве (в Грузии здравоохранение, социальное развитие, труд и дела беженцев — зона ответственности одного ведомства).
«Когда мы начинали эту реформу, то хотели, чтобы ситуацию, в которой находится каждая семья, можно было оценивать прямо в интернете,— говорит Чиаберашвили.— В Британии все давно так делается — и оценивается положение семьи, и создается программа помощи. Мы пока не достигли такой степени прозрачности, у нас не все доходы и расходы семьи государство видит в электронной базе. Поэтому социальный агент ходит по домам и описывает ситуацию».
Социальный агент заносит в анкету все, что видит: есть ли в доме паркет и занавески на окнах, какие там телевизор и холодильник — старые или современные. Анализируя эту анкету, Агентство социального обслуживания при Минздраве начисляет семье баллы. Если баллов много (свыше 70 тыс.), семье начисляется материальная помощь и выделяется соцработник.
«Эта система у нас работает с 2006 года,— рассказывает Зураб Чиаберашвили,— мы сделали ее при помощи Всемирного банка и ЮНИСЕФ. Все жители Грузии, прежде чем получить государственную помощь, должны пройти такую оценку».
Есть случаи, при которых соцработник назначается, независимо от материального состояния семьи. Это касается насилия в семье в отношении женщины или ребенка, а также проблем у ребенка в школе, о которых школа сообщает в органы опеки.
«Если социальный работник видит, что женщине опасно оставаться в семье, он делает запрос в органы соцзащиты, чтобы женщине предоставили убежище,— поясняет депутат.— Соцработник может вызвать патруль, чтобы тот зафиксировал побои и дал показания в суде. А суд может выдать защитный ордер и женщине, и ребенку — при наличии такого ордера обидчик не может приближаться к потерпевшим».
Социальный работник — это человек со специальным образованием, он контактирует со многими ведомствами — с МВД, Минздравом, Минобороны, он может связаться с психологом, психиатром, врачом, полицией, военкоматом. Один раз в месяц в администрации муниципалитета собирается наблюдательный совет, в который входят представители службы социальной защиты и сотрудники муниципального органа власти — этот совет знает обо всех кризисных ситуациях в семьях на подведомственной территории.
Если семья не справляется с воспитанием ребенка или в семье применяют насилие, совет может утвердить временный перевод ребенка в безопасные условия — например, в фостерную семью. В дальнейшем судьбу несовершеннолетнего должен решить суд.
Как и в других странах, благополучие семей, воспитывающих детей с инвалидностью, сильно зависит от возможности ребенка получать образовательные услуги. В Грузии по закону все школы должны быть инклюзивными. В бюджете Министерства образования даже есть отдельная графа под названием «инклюзивное образование». Но не все дети имеют возможность учиться в общеобразовательной школе, отмечает депутат Чиаберашвили, потому что сфера не развита — не хватает соцработников, которые могли бы водить детей в школу, тьюторов, которые сопровождали бы их на уроках, специалистов по инклюзивному образованию, которые обучали бы тьюторов. «Бюджет на инклюзивное образование есть, но он не осваивается из-за нехватки кадров»,— говорит Чиаберашвили.
Зато семьям с особыми детьми оказывается существенная помощь в дневных реабилитационных центрах, задача которых — реабилитация, интеграция, присмотр. Управляют такими центрами некоммерческие организации, а государство участвует в этой работе через ваучеры: Минздрав выдает семье ваучер, она приводит ребенка в центр, а потом центр предъявляет государству этот ваучер и получает за него финансирование.
«Сейчас родители требуют, чтобы дневных реабилитационных центров становилось больше, и они находились бы или в самих школах или близко к ним,— рассказывает депутат.— Чтобы дети могли и в школу ходить, и в свободное время посещать центр.
В Тбилиси сегодня пять больших дневных центров, где предлагаются разные услуги. В регионах они тоже появляются. А первый такой центр мы открыли в 2008 году».
У муниципалитетов есть свои программы поддержки семей, воспитывающих детей с ОВЗ. Например, тбилисская мэрия финансирует программу реабилитации и абилитации детей с аутизмом — в нее входит четыре бесплатных визита в месяц в реабилитационный центр, где для работы с детьми используют прикладной анализ поведения. Родитель может дополнительно получить еще четыре визита в месяц — но ему придется за них заплатить.
Такая услуга пока предоставляется только в Тбилиси, поясняет мой собеседник, поэтому многие семьи снимаются с насиженных мест и переезжают в столицу. В связи с высоким уровнем социальной миграции финансовая нагрузка на тбилисскую мэрию выросла, и она придумала новые правила — чтобы получать ваучеры в детские дневные реабилитационные центры, семья должна прожить в грузинской столице не менее двух лет.
«Конечно, этих услуг пока очень мало,— признает Заруб Чиаберашвили.— Европейская модель — это множество сервисов на муниципальном уровне, то есть хотя бы в каждом райцентре должен быть один подобный сервис. Поэтому очень важно распространять такие услуги по стране».
«Соцработник — главная опора государства»
С самого начала реформы детских домов государство сотрудничало с известными международными организациями, имеющими опыт в проведении подобных преобразований,— UNICEF, Every child, World Vision, Caritas.
ЮНИСЕФ работает в Грузии с 1994 года — с тех пор, как страна ратифицировала Конвенцию о правах ребенка. Именно эта международная организации помогала проводить реформы в сфере защиты прав детей.
— В Конвенции написано, что детдом — это плохое место для ребенка,— говорит Кетеван Меликадзе, сотрудник по социальному обеспечению ЮНИСЕФ.— В конце 1990-х годов Грузия приняла закон о фостерных семьях, который впервые вводил в законодательство и должность соцработника. С тех пор профессиональные социальные работники стали работать в системе детской защиты — сначала они занимались только переводом детей из детских домов в фостерные семьи, но впоследствии у них стало больше задач.
В 2005 году Министерство образования Грузии объявило о начале деинституционализации в сфере детских сиротских учреждений (сейчас из-за реформирования правительства ее продолжает Минздрав). На первом этапе реформы НКО вместе с государством должны были познакомиться с каждым ребенком, живущим в учреждении, и его семьей: здоровые ли в семье отношения и на каких условиях ребенок может туда вернуться.
К 2005 году в детских домах, приютах, круглосуточных школах-интернатах находилось около 5 тыс. детей. Все учреждения, в которых дети жили постоянно, называются институциями. Таких институций в стране было 45. Сегодня в Грузии осталось два учреждения, в которых в общей сложности живут 80 детей.
В начале этого года Минздрав Грузии заявил, что в стране началось строительство еще шести новых домов семейного типа для детей с ОВЗ. Также власти намерены реформировать Тбилисский дом ребенка, в котором сейчас живут 52 человека, и создать вместо него три дома семейного типа.
— Мы тренировали специалистов и соцработников, которые выходили в детские дома и изучали историю каждого ребенка,— вспоминает Кетеван Меликадзе.— Оказалось, что у 95% из них есть родители, не лишенные родительских прав. При международной благотворительной организации Save the Children («Спасите ребенка») был создан специальный фонд, который изучал положение семьи и выяснял, как ей помочь, чтобы ребенок мог в нее вернуться. В большинстве семей просто не было денег и бытовых условий, поэтому фонд предлагал сделать ремонт, купить кровать, стол, другую необходимую мебель.
Государство тоже участвовало — каждой семье, куда возвращался из институции ребенок, правительство выделяло пособие по реинтеграции в размере 120 лари в месяц – сначала это пособие давали в течение двух лет, потом продлили до 18-летия ребенка.
Если возврат ребенка в кровную семью был невозможен, реформаторы предлагали два варианта — устроить его в фостерную семью или в общинный дом семейного типа.
Фостерные семьи в Грузии делятся на неотложные, постоянные и специализированные: первые получают от государства ежедневную плату (в месяц выходит около 900 лари) и могут в любой момент принять ребенка; вторые принимают детей без ОВЗ на длительное время и получают 600 лари в месяц; третьи занимаются только детьми с особыми потребностями, и за это государство им платит 900 лари ежемесячно. В любой фостерной семье в Грузии может воспитываться не более четырех детей, включая кровных.
Такие семьи проходят обязательное обучение и постоянную супервизию. «Мы помогали государству создать стандарты обучения фостерных семей,— рассказывает Кетеван Меликадзе,— и мы помогали создать службу мониторинга при Минздраве. Эта служба контролирует, как дети живут в биологических семьях, в фостерных и в общинных домах. Специалисты этой службы могут несколько раз в год посещать семью — в зависимости от случая».
В конце 2019 года в фостерных семьях Грузии воспитывалось 1295 детей. Еще 302 ребенка жили в общинных домах семейного типа.
Появление системы общинных детских домов тоже связано с работой ЮНИСЕФ — организация как официальный партнер государства в проведении реформы помогала представителям власти выбирать дома, подходящие под общинные, и выкупала их. Владельцем зданий является государство. Всего ЮНИСЕФ выкупила 30 таких домов в стране и передала их государству.
После выкупа домов государство объявляло тендер, в котором могли участвовать только НКО,— победители становились исполнителями услуг по сопровождению детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей в общинных домах. Например, грузинское представительство международной организации «Детские деревни SOS» стало сервис-провайдером таких услуг в двух регионах.
Реформа проходила нелегко, говорит представитель ЮНИСЕФ: сотрудники детских домов саботировали работу специалистов, которые туда приходили для изучения историй детей, самих детей запугивали или уговаривали не идти на контакт с внешними экспертами. «Мы им говорили, что они могут стать частью новой системы — например, фостерной семьей или персоналом в новых домах семейного типа,— вспоминает Кетеван Меликадзе.— Но, конечно, такое предложение не давало гарантий, что их возьмут в эти программы, и они это понимали».
Несмотря на сопротивление системы, реформаторы добились главной своей цели — почти все детские дома в стране были закрыты.
«У нас в государственной системе осталось две больших институции — Дом малютки в Тбилиси и детский дом в Коджори, где живут дети с тяжелыми нарушениями развития,— говорит Кетеван Меликадзе.— Здоровые дети или дети с небольшими нарушениями уже почти не поступают в старую институциональную систему. Сейчас мы помогаем правительству в разработке альтернативных услуг по уходу за детьми с тяжелыми нарушениями развития, включая приемные семьи и специализированные дома для небольших групп».
Расходы госбюджета на поддержку нестационарных форм ухода за детьми и взрослыми с ОВЗ за последние годы существенно выросли. Несколько лет назад на каждого ребенка-сироту в детском доме семейного типа государство выделяло 16 лари в день, а сейчас эта сумма выросла до 27 лари в день на обычного ребенка и до 32 лари в день на ребенка с особыми потребностями. Столько же стоят услуги в общинных домах для взрослых людей с ОВЗ.
Основная часть реформы проведена, полагает моя собеседница, и сейчас большое внимание уделяется сохранению ребенка в биологической семье. Кроме дневных реабилитационных центров существуют программы помощи семьям на дому. Например, семья, воспитывающая ребенка с особыми потребностями, может обратиться за помощью в Агентство социального обслуживания, и тогда к ней придет соцработник и соберет информацию, а мультидисциплинарная комиссия оценит, какие услуги нужны ребенку: логопед, оккупационный терапевт (специалист, который учит навыкам, необходимым в повседневной жизни), няня. Услуги няни предоставляются максимум на четыре часа в день. НКО проводят регулярное обучение нянь по темам «вызывающее поведение», «права ребенка», «ранняя помощь».
В течение всего времени, пока ребенку предоставляется услуга, соцработник курирует семью, отмечает Кетеван Меликадзе. И если этот специалист видит, что ребенок может выходить в школу сам, без сопровождения няни, то ему пересмотрят программу, чтобы он ходил сам. «Соцработник — главная опора государства в этой сфере,— говорит эксперт.— Он видит ребенка, видит семью».
«Право ребенка на семью не должно конкурировать с его правом на образование»
В Грузии пока не решены проблемы детей, живущих в частных приютах. По словам депутата Зураба Чиаберашвили, 90 детей сегодня живет в двух церковных приютах, которые тоже считаются институциями, но которые государство не видит. Представитель ЮНИСЕФ Кетеван Меликадзе говорит о 35 частных приютах — при церквях или при мусульманских общинах, а также при муниципалитетах,— в общей сложности в них которых находятся около 1 тыс. детей. В 2019 году омбудсмен Грузии Нино Ломджария в своем докладе сообщила, что такие приюты непрозрачны и там могут нарушаться права детей.
— Мы пока не очень понимаем, кто эти дети, откуда они, но, скорее всего, это дети из бедных семей, из горных сел, которые живут в этих приютах, чтобы ходить в школу,— рассуждает Кетеван Меликадзе.— У нас есть закон, обязывающий лицензировать все учреждения, в которых живут дети. А эти приюты работают без лицензии, поэтому для государства они не заметны. Но с 2018 года правительство начало активную работу в этом направлении, и все учреждения с круглосуточным уходом за детьми должны получить лицензию. А значит, они должны соответствовать госстандартам: проживание в малых домах семейного типа на восемь-десять детей с жилой площадью на ребенка не менее 6 кв. м и постоянными воспитателями. И сегодня, по нашим сведениям, эти частные приюты стали реорганизовывать или закрывать. Право ребенка на семью не должно конкурировать с его правом на образование.
Вопрос детской безопасности до конца не решен ни в одной стране, отмечают мои собеседники,— и Грузия не исключение.
В 2019 году от побоев в семье скончалась девочка — она воспитывалась в фостерной семье, но на выходные по решению суда соцработник привозил ее к кровной матери, которая и ударила ее во время конфликта. В том же году от недоедания умер ребенок в Западной Грузии. В начале 2020-го в селе Багдати региона Имерети в пожаре погибли мать и четверо детей — оказалось, что многодетная семья Горгодзе переехала из села Шрошани региона Имерети в Багдати и заняла там заброшенный дом, в котором не было электричества и отопления. Оппозиция обвинила власти в том, что семье не оказывали необходимую поддержку. В ответ на это Минздрав заявил, что семья в Агентстве социального обслуживания числилась как малоимущая — ежемесячно власти выплачивали ей пособие в размере 1,3 тыс. лари (более $450), но в январе выплаты приостановили — чтобы выяснить, сколько человек живет в семье после переезда. После этой трагедии власти пообещали, что теперь даже во время проверки состояния семьи не будут приостанавливать выплату пособия.
В нынешней системе детской правозащиты есть пробелы, которые постепенно заполняются, говорит Кетеван Меликадзе. По ее мнению, методика изъятия ребенка из семьи была несовершенной, потому что не существовало экстренного сервиса, позволяющего немедленно забрать ребенка в случае угрозы его жизни — к примеру, региональный наблюдательный совет не мог собраться ночью, суд тоже.
В сентябре 2019 года в Грузии был принят Кодекс о правах ребенка, он позволяет суду в любое время суток принимать решение, куда помещать ребенка в ситуациях, когда возникает угроза его жизни.
В стране до сих пор не решены проблемы людей с ОВЗ старше 18 лет. «Когда мы были в правительстве, мы создали систему реабилитации и абилитации для детей до трех лет, до семи лет, до 18 лет,— рассказывает оппозиционный депутат Зураб Чиаберашвили, занимавший в 2012 году пост министра здравоохранения.— Но с 2012-го в этой сфере очень мало развития. А нужно добавлять новые сервисы. Например, подростки, достигшие 18 лет, остаются без господдержки. Они выходят из фостерных семей или общинных домов и оказываются на улице. Им не дают квартиры, им не помогают в трудоустройстве. Поэтому по факту многие выросшие сироты остаются жить в этих общинных домах, но это неправильно».
Реформы в социальной сфере, по мнению депутата, идут медленно, поэтому до сих пор не удалось перейти с медицинской модели оценки инвалидности на социальную модель, которая применяется в развитых странах.
По официальным данным в Грузии сегодня 120 тыс. людей с инвалидностью получают государственное пособие, из них 10 тыс.— дети. Депутат полагает, что значительную часть граждан, нуждающихся в помощи, государство не видит, потому что они не оформляют инвалидность. «Когда я был министром здравоохранения, мы хотели ввести новую методологию, но не успели,— говорит Зураб Чиаберашвили.— Сейчас мы в парламенте требуем от Минздрава перейти на нее, тогда у нас появится другая статистика, а значит, мы увидим потребности всех наших граждан, и сфера услуг будет расти».
«Стигматизация уменьшается»
Бывший президент Грузии Георгий Маргвелашвили вместе с сыном Темо
Фото: facebook.com/PresidentMargvelashvili
Одно из направлений работы ЮНИСЕФ в Грузии — изучение общественного мнения в отношении детей и взрослых с ОВЗ. «Мы измеряем уровень стигматизации, и в последние годы она уменьшается,— резюмирует Кетеван Меликадзе.— В 2013 году негативное отношение к людям с ОВЗ высказывало 45% граждан Грузии, а в 2017-м — 28,3%».
Изменениям способствует и работа НКО, которые проводят разные информационные кампании по стране, и личный опыт известных людей. Например, вся страна знает, что бывший президент Грузии Георгий Маргвелашвили воспитывает ребенка с синдромом Дауна,— семья этого не скрывала и при его президентстве. С 2013 года 21 марта, в Международный день человека с синдромом Дауна, детей с таким диагнозом приглашают в грузинские парламент и в правительство — об этом рассказывают в новостях на телевидении, фотографии детей в госучреждениях распространяют в СМИ и соцсетях. На входе в госучреждения появляются гирлянды в виде разноцветных бумажных непарных носков — они символизируют отличия людей, в том числе с синдромом Дауна, друг от друга.
Пример президента Маргвелашвили в целом довольно примечателен для постсоветской страны — бывший глава государства по-прежнему живет в Грузии, преподает в университете, построил небольшую гостиницу на собственном участке недалеко от Тбилиси и посуточно сдает ее туристам.
Ольга Алленова, Ия Баратели
Детский дом и дом престарелых под одной крышей: эксперты оценивают социальный эксперимент
Два поколения американцев под одной крышей
Соответствующие обращения о создании площадки для общения поколений член СПЧ Яна Лантратова направила в Министерство образования и науки и Министерство труда и социальной защиты. В качестве примера такой площадки она приводит Providence Mount St. Vincent в США, который вмещает 400 пожилых жителей, а также несколько десятков детей, которые стали частью программы Международного Обучающего Центра (ILC).
С 1991 года компания ILC старается дать возможности детям и взрослым взаимодействовать друг с другом. Пять дней в неделю малыши приходят в гости к старшему поколению, чтобы вместе заниматься музыкой, танцами, искусством, рассказывать друг другу истории, готовить обед и делать еще много других увлекательных вещей. У детей таким образом оказывается много любящих бабушек и дедушек, они лучше понимают процесс взросления и старения, а пожилые жители центра вновь чувствуют свою нужность, востребованность, они рады поделиться своим опытом и любовью, рассказывает о деятельности центра Культурология.Ру.
Объединение двух поколений — опыт СШАЭто заведение стало центральной темой документального фильма «Present Perfect» режиссера Эвана Бриггса, рассказывающего о взрослении и старении в Америке.
«Перед тем как дети входят в комнату, старики выглядят полуживыми, пребывают в полудреме. Совершенно депрессивное зрелище. И вот заходят дети для урока искусства или музыки, или для того, чтобы сделать бутерброды для бездомных, ну или какой еще там проект у них в этот день — и пожилые люди вдруг оживают, и энергия бьет из них ключом!» – делится впечатлениями режиссер фильма.
Дом для престарелых Providence Mount St. VincentТакое общение детей и пожилых дает очень многое обоим поколениям. Пожилые не чувствуют себя одинокими, дети – получают внимание со стороны взрослых.
«Подобное взаимодействие позволит людям пожилого возраста не только почувствовать себя нужными и востребованными, но и поможет им передать свой опыт подрастающему поколению. Благодаря таким встречам дети могут воспринять мудрость, знания и добродетели из рук людей, прошедших долгий, насыщенный профессиональный и жизненный путь», — цитируют «Известия» Яну Лантратову.
В России есть свой опыт
Совмещение дома престарелых и детского дома – инициатива, которая реализована не только в зарубежных странах, но и в России.
По словам Яны Лантратовой, Союз добровольцев России уже организовывал встречи выпускников детдомов с постояльцами домов престарелых, накоплен исключительно положительный опыт, в связи с чем и появилась инициатива реализовать проект на государственном уровне.
Уже есть ряд волонтерских организаций, которые пробуют делать такие проекты, поэтому прежде чем подступаться к такой инициативе, необходимо изучить их опыт, подчеркивают представители некоммерческих организаций.
«Ряд волонтерских структур неоднократно предлагали такие проекты, и я не слышала, чтобы из этого что-то увенчалось колоссальным успехом. Силой детей общаться не заставишь, как и пенсионеров. Кстати, в Москве на 16-й Парковой улице есть Дом ветеранов труда, а в 200 метрах – детский дом. В качестве пилотного эксперимента я бы предложила взаимодействовать им и посмотреть, что получится. Я думаю, что они уже каким-то образом общаются. Нужно узнать, как, отработать на двух-трех пилотных проектах, а потом уже предлагать на всю страну», — считает член Общественной палаты РФ, куратор проекта «Ванечка» Юлия Зимова.
Из архива фонда «Старость в радость»Как отмечает председатель Регионального общественного фонда помощи престарелым «Доброе дело» Эдуард Карюхин, сама по себе идея встречи разных поколений – очень продуктивная.
«Эту идею мы неоднократно обсуждали в нашей коалиции «Право пожилых». А несколько лет назад мы поддерживали подобный проект в Дагестане, где как раз коллеги организовали приезд школьников и детей из детского дома в дом престарелых. Так что технология известная, ничего нового в ней не содержится. Конечно, как геронтолог я двумя руками «за» эту идею. Надо смело вводить эти технологии, можно делать на местах, в регионах», — считает Эдуард Карюхин.
Бабушки без плюшек и шоколадок
Однако не все эксперты согласны с тем, что идея хороша настолько, что можно ее внедрять. По словам специалистов, и дети в детских домах, и пожилые люди в домах престарелых – это очень специфические аудитории, у каждой из которых есть сложные проблемы — и психологические, и физические.
«Как дети из детдомов в реальности очень далеки от образов диккенсовских «бедных сироток», так и бабушки и дедушки из домов престарелых – не сказочные добрые и мягкие волшебники. А ведь у каждой из сторон будут именно такие – нереалистичные – ожидания от предстоящего общения: дети будут ждать бабушек с плюшками и шоколадками, а бабушки – заботливых и внимательных «внучков». Соответственно, для качественного и, главное, полезного контакта здесь нужна специальная подготовка», — говорит президент благотворительного фонда «Найди семью» Елена Цеплик.
По ее мнению, прежде чем «пересекать» пожилых людей и детей-сирот, и ту, и другую сторону надо обучить, как общаться друг с другом, как строить отношения, как помогать друг другу. Во-вторых, встают вопросы физического здоровья.
«Дети в детских домах, как правило, имеют массу достаточно серьезных диагнозов, как и старики в домах престарелых. Как осуществлять «совмещение» таким образом, чтобы ни одна из сторон не страдала физически? Чтобы их совместный досуг не превращался в уход для одной или другой стороны? – тоже совершенно не понятно, какая методология здесь предусмотрена», — обращает внимание эксперт.
Фото из архива фонда «Старость в радость»В-третьих, еще одна серьезная проблема, о которой необходимо думать, — формирование привязанности ребенка к взрослому, нужда в постоянном общении со взрослым. Допустимо ли стимулировать привязанность ребенка к старому человеку, если есть высокая вероятность, что ребенку придется в скором времени переживать его смерть? Это очень сложный вопрос. И скорее всего, этого делать не нужно: травм у ребенка-сироты и так достаточно, считает Елена Цеплик.
Никого ни с кем не объединят
Обеим сторонам – и детям, и бабушкам — нужно тепло и внимание. На постоянной основе совместить два учреждения – пока очень непросто, особенно в нынешних условиях, которые есть в российских домах престарелых, подчеркивают эксперты. Бабушкам нужен медицинский уход, в домах престарелых есть лежачие больные, кроме того, пожилые вряд ли будут рады постоянному шуму, гаму, беготне детей. Перестраивать систему, делать отдельный корпус для колясочников, для лежачих и тяжелобольных — маловероятно, что это произойдет, считают представители НКО.
«То, что это может поменять систему по поддержке пожилых, — звучит заманчиво. Но я слабо верю в реализацию этой инициативы. Было бы лучше, если один-два раза в неделю организовывать для домов престарелых и детей совместные чаепития. Бабушки могли бы сами что-то испечь или дети с собой что-то принести. С другой стороны, дети могут помогать в саду, потому что во всех домах престарелых, особенно сельских, есть большая территория вокруг, там было бы здорово сделать клумбы, посадить цветы. Бабушки во время прогулок могли бы рассказывать что-то интересное детям. Это трудно организовать, но возможно», — говорит директор Благотворительного фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина.
Фото из архива фонда «Старость в радость»Реального объединения домов престарелых с детдомами не будет хотя бы потому, потому что с 1 сентября вступает в силу ряд нормативных актов, согласно которым все детдома «переформатируются».
«Детдома становятся квартирного типа, это будут разнополые группы на 8 человек с «социальной мамой» — воспитателем, которая живет вместе с ними, объясняет член Общественной палаты РФ, куратор проекта «Ванечка» Юлия Зимова. — При каждом детском доме будут стараться делать школу приемных родителей. В общем, грядет серьезная реформа, ввиду которой никто ничего присоединять не будет».
Председатель правления РОО «Право ребенка» Борис Альтшулер считает идею вообще бессмысленной.
«Существуют детские дома, где дети находятся в состоянии социальной исключенности, они изолированы от общества. Существуют дома престарелых, где престарелые находятся в изоляции от общества. Что тогда изменится, если совмещать эти две изолированные институции?» — сказал Альтшулер ИА REGNUM. По мнению правозащитника, прежде всего нужно открывать дома престарелых и детские дома для общественности. «Та изоляция от внешнего мира, которая с ними происходит, является источником чудовищных нарушений», — пояснил он.
Не навреди
Прежде чем проводить эксперимент с объединением детских домов и домов престарелых, необходимо все тщательно продумать, обращают внимание эксперты.
«Воплотить можно любую идею, и эту, конечно, тоже. Но все-таки надо более четко понимать цели и, главное, необходимые для воплощения ресурсы – тогда шанс на то, что воплощение пойдет кому-то на пользу, будет гораздо выше. Ведь речь идет о живых людях, о их чувствах, и играть этим недопустимо», — отмечает президент благотворительного фонда «Найди семью» Елена Цеплик.
На взгляд председателя Регионального общественного фонда помощи престарелым «Доброе дело» Эдуарда Карюхина, СПЧ апеллирует к слишком частным вещам.
«Как мне кажется, они могли бы заниматься более системными вопросами. Например, обсуждением Национальной стратегии по старению, нарушением прав пожилых – в СМИ довольно часто появляются новости о злоупотреблениях в отношении пожилых людей. Ведь это и есть разрыв поколений», — считает Эдуард Карюхин.
«Эта идея – совместить дома престарелых и детские дома — не нова. Да, она кажется свежей и интересной. Но мы считаем, что в проекте заложено огромное количество рисков, часть которых невозможно просчитать на данном и этапе, и они могут проявиться только через несколько лет, — отмечает Вадим Самородов, руководитель программы «Старшее поколение» Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко. — Например, сложно сказать, как отразится жизнь в подобном «доме брошенных» на детях, которым надо выходить во взрослую жизнь и узнавать её в более естественном виде. В целом, это проявление «комплекса демиурга» — вершить судьбы людей по своему разумению. Мы же в наших программах стараемся делать всё, чтобы люди и в молодом и в пожилом возрастах оставались в семье и видели вокруг себя нормальную жизнь. Таким образом, мы точно не стали бы рекомендовать этот проект в качестве системного решения для сферы социальной защиты РФ, потому что мы придерживаемся в нашей деятельности ключевого принципа – «не навреди».
Вечер «Москва в стихах и прозе» в парке «Красная Пресня»«Это лучшая идея за последние десятилетия!» — говорят жители Сиэттла про свой «удивительный дом», объединивший малышей и пожилых. В России большинство экспертов пока не видят перспектив для воплощения инициативы Яны Лантратовой. Возможно, потому, что эта инициатива изначально переворачивает идею совмещения двух поколений, как она реализована в США. Там рядом с пожилыми, вынужденными проживать в социальном учреждении, находятся дети не изолированные и не одинокие — они проживают в семьях, просто посещают детский сад. А изоляция помноженная на изоляцию — совмещение дома для сирот с домом для престарелых — не разорвет замкнутого круга.
Однако ничто не мешает воплощать в жизнь социальные проекты, в принципе объединяющие пожилых и детей, дающие возможность одним и другим реализовать себя. Как показывает опыт благотворительных фондов, НКО и волонтеров, эффект от этого только положительный.
Фото: videochart.net, flickr.com/ The Bridge Family, facebook.com/starikam, Александра Кириллина
Больше новостей некоммерческого сектора в телеграм-канале АСИ. Подписывайтесь.Как итальянский священник помог открыть в Казахстане частный детский дом и что из этого получилось? Репортаж Informburo.kz
Последняя смена в пионерском лагере «Ленинец» закончилась летом 1988 года. Территория долго пустовала, пока в конце 90-х её не приобрёл итальянский священник Гвидо Треццани. К тому моменту всё лагерное имущество разворовали, здания корпусов обветшали, а на лужайках и детских площадках местные жители пасли домашний скот.Часть 1. Советское наследие и первые воспитанники
В 2000 году отец Гвидо вместе с Мариной Сугаковой и группой единомышленников открыли в Талгаре частный детский дом. Почти двадцать лет спустя о советском прошлом в «Ковчеге» напоминают только старые синие ворота на въезде и просторные беседки с шиферной крышей недалеко от КПП. Если присмотреться к верхушке забора над воротами, можно заметить два маленьких металлических флажка. Один покрашен в цвета казахстанского флага, а другой – итальянского. Их разукрасили первые воспитанники «Ковчега».
Отец Гвидо и Марина Сугакова / Фото Романа Лукьянчикова
Двух самых главных взрослых в «Ковчеге» дети называют просто – «папа Гвидо» и «мама Марина». Взявшись за восстановление лагеря, они решили сохранить прежнюю структуру корпусов. По мере средств за несколько лет новые хозяева отремонтировали здания и облагородили территорию.
В 2014 году «Ковчег» и общественное движение «Ребёнок должен жить в семье» запустили проект «Наставники». Благодаря ему воспитанники детских домов, включая подростков, обретают наставников и нередко семьи. Для ребят постарше – это обычно редкость. Позже куратором «Наставников» стал благотворительный фонд «Дара», а программа наставничества проводится в Алматы, Астане, Караганде, Павлодаре и Уральске.
Также при «Ковчеге» работает школа приёмных родителей. В детском доме стараются найти подходящую семью для каждого ребёнка, и школа – одна из таких возможностей. Ближайшие занятия начнутся там 20 апреля.
«Ещё на старте мы понимали, что создавать копию того, что есть, не стоит. Мы стараемся создавать условия, приближённые к семейным, насколько это возможно, хотя абсолютно не планировали открывать детский дом. Я никогда не работал в этой области. Всё началось с волонтёрства в детских домах», – вспоминает отец Гвидо.
В 1997-1998 годы объединение местных волонтёров Arkinstitute с участием Гвидо Треццани и Марины Сугаковой оформило опеку над небольшой группой детей и купила маленький дом в Алматы, где они сначала могли гостить, а потом постоянно жить. Для развития проекта требовалось расширение жилплощади. Подходящее место активисты нашли в Талгаре, и в 2000 году заведение было официально зарегистрировано как «Учреждение Ковчег» – негосударственная некоммерческая организация для детей-сирот, детей из семей в трудной жизненной ситуации и людей с ограниченными возможностями. Многие годы «Ковчегу» помогает итальянская некоммерческая и неполитическая организация AssociazioneArcaItaliaOnlus, созданная в Милане в 2004 году для финансовой поддержки детского дома в Талгаре.
Воспитанники «Ковчега» охотно нам позируют / Фото Романа Лукьянчикова
…Не прошло и 10 минут с начала экскурсии, как Гвидо окружили малыши, и голос нашего собеседника стал мягче и веселее. Две девочки трёх-четырёх лет тут же принялись играть с Гвидо. Скоро к нам присоединились ребята постарше. Впереди в рубашке и галстуке на костылях шёл парень по имени Анвар. Он сдавал экзамены в алматинском колледже, чтобы бесплатно учиться на автоэлектрика. Вместе с ним на бюджетные места претендовали 36 человек. Между Гвидо и Анваром завязался разговор:
– Ну, рассказывай.
– Поступил, пап. В первую десятку вошёл.
– Ничего себе. Даже в таком галстуке?
– Ну да. Шестое место взял.
– Поздравляю!
– Когда сдавал, очень переживал, ещё телефоны у всех забрали. А у меня простой, без интернета.
– Правильно. В жизни так и будет, головой надо думать, не соткой. Где серьёзно, везде забирают.
– Пойду маму Марину обрадую.
Отец Гвидо и Анвар / Фото Романа Лукьянчикова
Анвар попал в «Ковчег» в девять лет. В марте ему исполнилось 28. Парень профессионально занимается армреслингом, выиграл серебряную медаль на чемпионате Азии. Цель – попасть на Чемпионат мира, но перед этим Анвар должен победить на региональных соревнованиях.
Воспитанники разошлись по своим делам и последним, кто с нами остался, был улыбчивый мальчик Коля. Но и он скоро встал на скейт и поехал по главной аллее мимо корпусов. В пять лет с Колей произошёл несчастный случай, из-за которого он получил многочисленные ожоги, охватившие почти 50 процентов тела. Они стягивали кожу, причиняя боль, и оставили после себя страшные шрамы на пальцах и груди. Коле помог Фонд «ДОМ» Аружан Саин, оплативший две сложные операции в Сеуле, включающие трансплантацию кожи. Теперь Коле легче пережёвывать пищу, и у него формируется подбородок, но скоро ему предстоит ещё одна операция в Корее.
Коля / Фото Романа Лукьянчикова
Ещё до открытия детского дома отец Гвидо задумывался о создании реабилитационного центра для детей с особенными потребностями. В «Ковчеге» эта идея отчасти воплотилась в создании инклюзивной группы, живущей со здоровыми детьми абсолютно на равных условиях. Всего в детском доме 55-65 детей. Самому младшему воспитаннику не больше двух лет.
«Когда человек готов к самостоятельной жизни, хочет работать или создать свою семью, его никто не держит, – говорит Гвидо. – У нас были ребята, которые ушли в 18 лет, и те, кто покинул детский дом в 25. Воспитанники с ограниченными возможностями находятся здесь дольше, потому что после совершеннолетия им некуда идти. В «Ковчеге» живет мужчина сорока лет, он передвигается на коляске».
Это художник с ДЦП Владимир Репетиев. Он рисует удивительные картины, и в 2015 году в Алматы состоялась его персональная выставка из 25 работ, часть из них потом приобрели. За то время, пока готовился этот материал, Владимира взяли под опеку, и он находится в семье.
Часть 2. Зелёные технологии и личная ответственность
Спокойная и размеренная жизнь «Ковчега» напоминает будни детского лагеря, только смены здесь не ограничиваются летним сезоном. В общении детей и взрослых чувствуется непринужденность, и стены не «давят» на гостя. Все корпуса обустроены домашней мебелью, в каждом здании есть общий зал и игровые комнаты с игрушками и библиотекой. Там в свободное время воспитанники вместе смотрят фильмы, играют и общаются. Всё это лишь часть видимых результатов, за которыми скрывается многолетний труд коллектива «Ковчега», ежедневно решающего текущие задачи.
Воспитанники детского дома «Ковчег» / Фото Романа Лукьянчикова
«Прежде всего, нам было сложно достичь признания. В первые годы на нас смотрели, как на инопланетян. Конечно, это уже не советский менталитет, но, тем не менее, частный детский дом вызывал противоречия, – вспоминает отец Гвидо. – До сих пор приезжают люди, которые удивляются, что мы не государственное учреждение. Ещё и иностранец, каким-то образом связанный с религией. Сразу возникают подозрения, что здесь что-то нечисто. Постепенно начали появляться местные друзья, и нам стало легче, да и детям тоже».
Гвидо Треццани 63 года. Долгое время он был католическим священником в Италии, а в начале девяностых работал в католическом приходе в Новосибирске, где по просьбам родителей открыл школу с элементами инклюзивного образования. Проект назывался «Преображение» и получил государственную лицензию как общеобразовательное учебное учреждение, хотя начинался с трёхкомнатной квартиры, где проходили занятия для нулевых классов. На выбор Гвидо работать в России повлиял интерес к русской культуре и подпольные поездки в СССР с посещением диссидентов в молодости.
Отец Гвидо / Фото Романа Лукьянчикова
«В 1995 году я узнал, что в Алматы начали проектировать храм. К тому моменту в Новосибирске я уже построил школу и приходской дом. Я не инженер-строитель, у меня другая специализация, но кое-что пригодилось. Также нужен был человек для прихода в Алматы. Искали-искали, не могли найти и обратились ко мне. В конечном итоге, использовали аргумент, что это временно, нужно решить кое-какие вопросы, и потом я смогу вернуться в Новосибирск. И вот я здесь уже двадцать третий год. Построил церковь, и когда начал заниматься детским домом, сказал, что не успеваю, и мне разрешили уйти из прихода».
Несмотря на то, что отец Гвидо – официальный представитель католической церкви, он не священник в привычном понимании. При Ватикане действуют различные подразделения, сотрудники которых работают по всему миру в области образования, здравоохранения, науки и не только.
Отец Гвидо занимается социальными проектами, возглавляя алматинский офис благотворительной католической организации Каритас. Также в 2017 году он отвечал за павильон Ватикана на EXPO в Астане. Казалось бы, какое отношение центр католического мира имеет к возобновляемой энергетике? На самом деле – прямое. Официальную резиденцию Папы Римского отапливает биогазовая установка, а крыши зала приёмов понтифика оснащены тысячами солнечных панелей. Нечто подобное есть и в «Ковчеге».
Солнечные панели на крыше «Ковчега» / Фото Романа Лукьянчикова
Крыша одного из корпусов оборудована солнечной панелью для выработки энергии, и на нескольких зданиях установлены панели для обогрева воды. В преддверии ЭКСПО отец Гвидо искал организации, которые занимаются зеленой энергетикой, и нашёл немецкую компанию, бесплатно предоставившую оборудование детскому дому.
Читайте также: Как живут свидетели Иеговы в Казахстане? Репортаж Informburo.kz из Вефиля
«Зимой без солнечных панелей наши расходы за электроэнергию доходили до 200 тысяч тенге в месяц. Сейчас они практически покрывают потребность в электроснабжении. В тёплое время года панели обеспечивают нас электричеством фактически бесплатно», – говорит Гвидо.
Солнечные панели / Фото Романа Лукьнчикова
Следующий шаг – выращивание овощей в недавно построенной теплице. В «Ковчеге» один гектар земли занимает огород, где за каждым домом закреплён свой участок. Дети выращивают там что хотят, например, кабачки, огурцы или зелень, а собранный урожай отдают на кухню. Альтернатива огородным занятиям – работы на ферме с кроликами и домашними птицами.
Огород / Фото Романа Лукьянчикова
«С самого раннего возраста мы даём понять детям, что они находятся не в учреждении, а в своём родном доме. Поэтому, если они хотят жить, как в семье, каждый должен принимать участие по мере возможностей. Банально накрывать на стол, а те, кто постарше, могут помогать на кухне или работать на территории, ухаживать за животными», – считает отец Гвидо.
Как и в любом воспитательном учреждении в «Ковчеге» есть правила, но нет жёстких ограничений. Воспитанники выбирают занятие себе по интересам, самостоятельно ездят в город на занятия и тренировки. При распределении обязанностей по хозяйству взрослые учитывают их пожелания. Три года при детском доме работает мастерская по пошиву одежды, где подростки могут трудиться за зарплату. На постоянной основе там работают 5-6 человек, но иногда к ним присоединяются младшие ребята, если хотят помочь быстрее сделать большой заказ.
Игрушки, сделанные воспитанниками «Ковчега» / Фото Романа Лукьянчикова
Постельным бельём детский дом обеспечивает себя сам, также здесь реставрируют ткань для мебели и подшивают школьную форму. Часть вещей цех шьёт на продажу, в том числе мягкие игрушки. Ещё здесь шьют детскую одежду и платья по дизайну, разработанному гостьей из Италии.
Часть 3. Финансирование и выпускники
«Нас поддерживает не католическая церковь, а скорее отдельные люди или организации, которые узнали, чем мы занимаемся. Слава богу, за последние 10 лет у детского дома здесь появилось много друзей. В самом начале финансовая помощь приходила исключительно от моих друзей из Италии. Тогда я не знал, к кому ещё обратиться, и на что жить детскому дому. Приезжая к нам, люди спрашивают, чем помочь. Кто-то выручает продуктами, кто-то деньгами. Мы не государственное учреждение и фактически каждый месяц начинаем с нуля. То есть, у нас даже ста тенге стабильных нет. Наша постоянная работа – поиск финансирования либо для отдельных проектов, либо на текущие расходы», – говорит отец Гвидо.
С началом кризиса финансовая помощь из Италии сильно сократилась. По словам Гвидо, если бы «Ковчег» жил только на эти деньги, средства закончились бы через три дня. Но при этом финансовой помощи от государства детский дом не просит, предпочитая справляться своими силами и сохранять независимость в принятии решений.
“Среди тех, кто нам помогает, конечно, бывают и бизнесмены, а бывают и пенсионеры, которые жертвуют нам каждый месяц по 5-10 евро. Поэтому для меня важно, чтобы наши дети понимали, что это не просто какой-то богатый дяденька, для которого и тысяча евро не деньги. Основная масса тех, кто нас поддерживает, это люди которым трудно дожить до конца месяца. И, тем не менее, они настолько вовлечены” – говорит, отец Гвидо.
Об актуальных нуждах «Ковчега» и необходимых вещах для детей на страницах Facebook регулярно пишет директор Марина Сугакова.
Так как время шло к обеду, наша беседа продолжилась в столовой. Там же проходят мероприятия и установлен проектор с экраном. Над черным пианино в углу помещения висят фотографии гостей, каждая с небольшой историей. В 2003 году детский дом посетили знакомые Гвидо – семейная пара из Милана. Супруги решили провести отпуск в Казахстане и остановились в гостевом корпусе «Ковчега». Они общались с детьми и научили старших ребят печь пиццу по-итальянски. Вернувшись домой, пара задумалась об усыновлении. На встрече с соцработниками супруги рассказали о своём казахстанском опыте, и когда им предложили вместо одного ребёнка усыновить четверых детей из одной семьи, они сомневались. Пять минут. А потом решились.
Та самая итальянская пара с детьми / Фото Романа Лукьянчикова
К обеду в столовой собрался весь лагерь. Дети снова обступили Гвидо и долго от него не отходили, пока их внимание не переключилось на старшую воспитанницу Олю.
В «Ковчег» Оля попала совсем маленькой, а повзрослев, увлеклась спортом. Бывшая воспитанница работает учителем физкультуры, играет в женской футбольной команде и получила мастера спорта по карате. В 2017 году футбольная команда “Ковчега” под её руководством победила в турнире среди детских домов.
Оля / Фото Романа Лукьянчикова
«Я двенадцать лет болею за Реал Мадрид. Мне там футболист нравится Серхио Рамос. Он капитан команды и сборной Испании. И хоть он защитник, а я нападающая, но он мне всё равно нравится. У него характер настоящего футболиста,– говорит Оля, – В будущем я хочу работать тренером, а ещё хочу стать спортивным директором, чтобы у нас в Казахстане еще больше развивался спорт”.
– Хочешь стать министром спорта? – переспрашиваю я Олю.
– Можно и так сказать. Это так, планы. Но я думаю, что у меня получится, потому что всё, что я задумываю, сбывается.
За столом кто-то из ребят рассказал, что по праздникам отец Гвидо иногда готовит лазанью, и это всегда событие. Когда обед закончился и дети разошлись по корпусам, Гвидо продолжил отвечать на вопросы.
Воспитанники «Ковчега» на обеде / Фото Романа Лукьянчикова
Стать священнослужителем он решил во взрослом возрасте. У него было образование, работа, друзья, планы создавать семью, но, по его словам, чего-то не хватало. Решив однажды посвятить жизнь богослужению, Гвидо принял обет безбрачия, и этот статус остаётся с ним до конца жизни даже после ухода с должности священника.
«Нам не интересна статистика, цифры. Даже если от нашей работы удаётся «в кавычках» спасать одного ребёнка, оно того стоит. Был писатель, который говорил, что бог умеет считать только до одного. То, к чему мы стремимся здесь, это индивидуальное воспитание каждого отдельно, – говорит отец Гвидо. – Каждый ребёнок – отдельный мир со своей историей, проблемами и мечтами, а не цифры или часть какой-то группы. Относиться к нему надо как к личности. Эта жизнь – больше, чем работа. Она заставляет постоянно чему-то учиться, не играть взрослого или преподавателя, а быть человеком, который находится в процессе роста и воспитания, как и дети. Раз это «Ковчег», значит все мы в одной лодке».
Маленькие воспитанники «Ковчега» / Фото Романа Лукьянчикова
Главное достижение «Ковчега», считает отец Гвидо – выпускники, нашедшие место в жизни, и таких за годы работы приюта не мало. Иногда они приезжают в гости уже со своими детьми.
Об учреждении
Наименование организации для детей-сирот – Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение Центр для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей «Центр содействия семейному воспитанию №10»
Сокращенное наименование – СПб ГБУ «Центр содействия семейному воспитанию №10»
Наименование и дата создания учреждения — 01.06.1989 года Распоряжением Исполнительного комитета Ленинградского городского Совета народных депутатов от 17.03.1989 года № 289-р, создан «Детский дом №19»
Сведения о государственной регистрации — Свидетельство о государственной регистрации № 006001 от 17.05.1996 г. Государственное специальное (коррекционное) образовательное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, детский дом №19 для детей с задержкой психического развития.
28.04.2016 года внесена запись о государственной регистрации изменений, вносимых в учредительные документы юридического лица за государственным регистрационным номером 2164704312694 «Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение Центр для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей «Центр содействия семейному воспитанию №10»»
Юридический адрес организации для детей-сирот – 195112 Россия, Санкт-Петербург, Малоохтинский пр., дом 51, лит. А
Фактический адрес:
Основной корпус — 195112 Россия, Санкт-Петербург, Малоохтинский пр., дом 51, лит. А
Обособленное подразделение «Заневка» – 188689 Россия, Ленинградская область, Всеволожский район, Заневская волость, деревня Заневка дом 52, лит. А.
Регистрация в качестве поставщика социальных услуг в Санкт-Петербурге — 03 апреля 2017 года под регистрационным номером 7810142
Режим работы – круглосуточно, круглогодично
Тел/Факс:
Основной корпус: 8(812)528-62-02
Обособленное подразделение «Заневка»: 8(812) 524-51-44
E-mail – [email protected]
Учредители:
Учредителем является город Санкт-Петербург в лице
Комитета имущественных отношений Санкт-Петербурга
Место нахождения: Спнкт-Петербург, ул. Новгородская, д.20 лит.А, тел. 576-75-15, факс 576-49-10, e-mail [email protected]
Комитета по социальной политике Санкт-Петербурга
Место находжения: Санкт-Петербург, ул. Новгородская, д.20 лит.А, тел. 576-24-61, e-mail — Электронная приемная (Единый портал обращения граждан)
Форма социального обслуживания – стационарная
Школу наставников для сирот хотят открыть в Севастополе
В Севастополе собираются запустить новый проект помощи сиротам. Его идея в том, чтобы подготовить наставников для подростков, оставшихся без попечения родителей. Участником проекта может стать любой взрослый, у которого получится несколько раз в месяц помогать сиротам адаптироваться к жизни в обществе.
Севастопольский постинтернат для бывших детдомовцев они сами в шутку называют бесплатной общагой. Здесь выросшим без попечения родителей разрешено жить с 18 до 23 лет. Считается, что этого времени должно хватить, чтобы уверенно встать на ноги, но практика нередко показывает обратное. Выпускник постинтерната Андрей Пупышев несколько лет не мог устроиться на хорошую работу, где не задерживают зарплату, и нажил многотысячные долги, пока на помощь ему не пришёл Андрей Падяш. Год назад отец пятерых детей, в том числе приёмных, размышлял, как еще можно помочь сиротам, и решил взять на работу пару воспитанников постинтерната.
«У нас два человека – Андрей и Рома, — говорит член Совета отцов при уполномоченном по правам ребёнка в Севастополе Андрей Падяш. — Не было проблем с алкоголем, с дисциплиной трудовой серьёзных моментов не было. Есть проблема с деньгами, с планированием, но тут весь трудовой коллектив помогает ребятам учиться планировать деньги, тратить. Они раздали все долги.
«Я просто начал работать, но первоначально не было доверия вообще никакого, зачем доверять всем, — рассказывает выпускник детского дома Андрей Пупышев. — Ну, а потом он показал, что может помочь, когда я не просил, и всё».
За год, который Андрей и его друг Рома работают у Падяша, один смог оформить необходимые документы для получения жилья, а другой собирается жениться. За советами – юридическими и житейскими – они по-прежнему приходят к своему куратору, а он совместно с детским омбудсменом мечтает открыть в Севастополе школу наставников.
«Есть люди, которые уже готовы вступить в программу, и сейчас я буду обращаться к губернатору как раз именно с этим предложением, чтобы мы могли реализовать эту программу. Её можно реализовывать несколькими путями, привлекая обязательно профсоюзы города, некоммерческие объединения и благотворительные фонды», — пояснила уполномоченный по правам ребёнка в Севастополе Марина Песчанская.
Проект «Наставничество» уже несколько лет действует в Москве. Его идея в том, что после психологических лекций и тестов волонтёру подбирают одного или нескольких детдомовцев, которых человек может несколько раз в месяц брать с собой на прогулки, в походы, спортзал или, например, в любимое кафе. В Москве наставником может стать человек старше 25 лет, который готов участвовать в проекте как минимум год, встречаясь со своими подопечными как минимум два раза в месяц. Севастопольские волонтёры готовятся принять такие же правила. По статистике московских благотворительных фондов 52% подростков из детдомов, участвующих в проекте «Наставничество», научились легко ориентироваться в незнакомой обстановке, пользоваться общественным транспортом, анализировать свои учебные достижения, 43% признались, что стали увереннее в себе и теперь лучше понимают эмоции других людей.
А вот другая статистика, собранная Генпрокураторой России до появления института наставничества – в 2011 году. По этим данным, только 10% детдомовцев удаётся наладить нормальную жизнь, столько же совершают суицид, еще 40% – впадают в нарко и алкозависимость, и столько же имеют проблемы с законом.
Одна из грустных иллюстраций страшной статистики – судьба Ирины из Севастополя. Она попала в детский дом ещё подростком. Мать девушки тогда злоупотребляла алкоголем. Через несколько лет она сама стала матерью трижды. Первый ребёнок Ирины живёт с бывшим мужем, со вторым наша съёмочная группа познакомилась год назад. Тогда Ирина была твёрдо намерена восстановить частично утраченные родительские права и забрать малышку из дома ребёнка. Но прошёл год и теперь, как рассказывают друзья молодой матери, эту девочку взяли в приёмную семью, а сама Ирина родила третьего ребёнка и снова сдала его в дом малютки.
Можно ли было избежать такого сценария – выпускник детского дома Константин Потёмкин убеждён – да, но только при активном развитии системы наставничества. Сейчас Константин проводит тренировку с подопечными постинтерната, которых знает уже несколько лет, они росли в том же детском доме, что и он сам. И куда спустя девять лет вернулся в качестве наставника, имея за плечами образование в Киевском университете физического воспитания и спорта и звание кандидата в мастера спорта по баскетболу. Потёмкин помнит, как ребята из детского дома не признавали его, пока он не поделился, что сам рос в этих стенах. Для него же и его друга роль наставника в своё время сыграла медработник учреждения, которая могла дать совет на любую тему, как, например, пригласить девушку на свидание или помириться после ссоры с воспитателем.
«Этот врач просто подбирала слова, например, «это же работа воспитателя этого, представляешь, она здесь с утра и до вечера, она своим детям уделяет внимание меньше, чем тебе», и мы начинаем понимать «действительно, она же устаёт, а мы тут бесимся постоянно». Подобрала такие слова, потом сказала «вы же мужчины — проявите характер мужской!» Такие слова, в принципе те слова, которые я сейчас использую», — вспоминает Константин Потёмкин.
Какой Константин Потёмкин видит программу наставничества, разрабатываемую сейчас детским омбудсменом – на этот вопрос тренер отвечает – это должна быть отдельная программа для парней, отдельная для девушек. И хотя многие из сирот не признают, что им нужен наставник, своим приходом на тренировку и довольными улыбками после неё, они подтверждают идею ещё советских педагогов, что только живой пример способен воспитать человека.
Анна Шустер, Виталий Козловский
Нужна ли мне подготовка, чтобы открыть детский дом?
[Получите бесплатные обновления по электронной почте и бесплатную электронную книгу]Этот пост написал доктор Кен Ача, проректор Библейского института Остина и основатель некоммерческой организации по уходу за сиротами и борьбе с бедностью Shaping Destiny. Он делится своим пониманием и сердцем в отношении ухода за сиротами, сформированными 10-летним личным опытом.
Кому нужна подготовка, чтобы поступить в детский дом? Это обычное чувство, которое испытывают люди.Мы чувствовали это, когда открывали детский дом в Африке. Доброе сердце — не помощь сиротам. Поверьте, мы говорим на собственном опыте. Мы видели, как люди причиняют вред бедным (особенно сиротам) и самим себе, когда они много работают и делают то, что, по их мнению, лучше всего помогает бедным.
«Есть способ, который кажется правильным, но, в конце концов, он ведет к смерти». Пров. 14:12
Другими словами, то, что вы считаете правильным, может привести к смерти.Так что давайте не будем слишком уверены в том, что не останавливаемся, чтобы учиться. Напротив, мы не должны позволить, чтобы это заставляло нас слишком бояться служить бедным. Бог дал нам Духа не страха, а Духа любви, силы и здравого ума. Когда мы трудимся и делаем правильные вещи правильным путем, даже если мы иногда падаем, Святой Дух приведет нас к успеху. Обратите внимание: поступать правильно — это праведность.
Есть пословица, которая гласит: : «Нехорошо ревновать без знания, не торопиться и сбиваться с пути. (Прит. 19: 2)
NLT переводит этот стих как: «Энтузиазм без знания бесполезен; поспешность делает ошибки ». Эта пословица верна. Очень легко иметь видение для обслуживания детей-сирот. Затем мы становимся очень увлеченными и начинаем заниматься этим без должной подготовки. Прежде чем мы это осознаем, страсть угасает, и мы сдаемся. Часто мы очень расстроены. Даже когда мы добиваемся успеха, сделав слишком много ошибок на раннем этапе, сироты упускают тот огромный потенциал, который у нас есть, и довольствуются небольшим успехом, которого мы достигли просто потому, что совершили ошибку, не получив должного обучения.Но этого можно избежать.
Если вы открываете приют, потому что чувствуете, что Бог призывает вас служить, вы делаете великое дело. Но создание приюта для обслуживания сирот во имя Бога (потому что Бог послал вас) делает вас мужчиной или женщиной Бога, даже если вы не стали бы так называть себя. Работа для Бога — это не только хорошая работа, это духовная война, и сатана сделает все, что в его силах, чтобы сорвать эту работу. Сатана не хочет, чтобы сиротам служили. Он хочет, чтобы они оставались в рабстве.Итак, идти служить сиротам — значит сражаться с сатаной. Вы должны быть обучены и готовы проводить время, ходатайствуя и молясь за сирот, которым вы служите. Вы также должны ходатайствовать о том, чтобы работа действительно оказала значимое влияние на детей. Вы хотите, чтобы это прославляло Бога. Пойти на службу сиротам — значит вступить в битву с сатаной. Нажмите, чтобы написать в Твиттере
Мы поделимся примерами случаев, когда некоторые из наших благонамеренных и умных сотрудников непреднамеренно причинили непоправимый вред сиротам. из-за их недостаточной подготовки. Мы будем использовать их, чтобы побудить вас пройти обучение.
Библейский институт Остина — первое в мире учебное заведение по уходу за сиротами. На данный момент это единственные известные нам компании, которые предлагают полные программы обучения в этой области. Если вы найдете какие-либо учебные ресурсы, которые могут помочь кому-то открыть детский дом или лучше управлять существующим, пожалуйста, свяжитесь с нами и поделитесь информацией, чтобы мы могли добавить их на этот сайт, чтобы помочь другим. Нам нужно делиться информацией, чтобы помочь другим лучше обслуживать детей-сирот!
Библейский институт Остина предлагает несколько программ получения сертификатов и ученых степеней, предназначенных для обучения людей тому, как служить сиротам и бедным людям.Их программы могут научить человека всему, что ему нужно, чтобы начать и управлять организацией по уходу за сиротами. Щелкните здесь, чтобы узнать больше об учебных программах ABI по уходу за сиротами.
Как открыть приют
По оценкам ЮНИСЕФ, в мире 140 миллионов детей нуждаются в усыновлении, и в ответ на этот кризис многие сострадательные люди хотят написать предложение о создании приюта. В Соединенных Штатах детские дома ушли на второй план в пользу усыновления через систему патронатного воспитания.Другие службы, такие как групповые дома и школы-интернаты, также предоставляют услуги интернатного типа для детей в особых обстоятельствах. В некоторых зарубежных странах детские дома остаются в использовании, но открыть их как иностранец может быть почти невозможно.
Рассмотрите возможность воспитания в приемных семьях
В США детских домов были заменены на систему приемных семей , поэтому рассмотрите возможность стать лицензированной приемной семьей. Для того, чтобы соответствовать требованиям, вы должны иметь возможность круглосуточно обеспечивать уход за приемными детьми, быть финансово стабильным, иметь дом, свободный от опасностей, быть эмоционально способным заботиться о детях и иметь возможность пройти проверку биографических данных.Процесс получения сертификата длительный и включает в себя много шагов:
- Первоначальный контакт с учреждением вашего штата
- Классы приемных родителей
- Оценка возможностей
- Оценка семьи
- Рекомендации и проверка биографических данных
- Оценка безопасности дома
- Информация о травмах обучение уходу
- Ориентация, обучение агентств и лицензирование
После того, как вы получите официальную сертификацию, вы будете ждать передачи детей под вашу опеку.Агентство вашего штата предоставит некоторую финансовую стипендию, чтобы помочь компенсировать расходы на воспитание детей, но эта сумма часто не покрывает все расходы ребенка.
Групповые дома и школы-интернаты
Многие районы США предлагают групповые дома и школы-интернаты в качестве варианта для детей в особых обстоятельствах. В групповых домах опекаются детей из нескольких приемных семей или детей с особыми потребностями , но дети ходят в школу за пределами группового дома.Школы-интернаты включают мест обучения в дополнение к услугам по уходу за детьми.
Процесс открытия группового дома или школы-интерната варьируется от штата к штату. Вам нужно будет решить, будет ли ваше учреждение некоммерческой организацией, и пройти процесс подачи заявки, необходимый для получения этого статуса. Затем вы должны работать с агентствами социального обслуживания вашего штата, чтобы обеспечить соблюдение требований в отношении безопасности, жилья, местоположения и укомплектования персоналом.
Процесс открытия школы-интерната также включает в себя следующее:
- Определение ниши: возраст, население, особые потребности
- Формирование совета и регистрация в государственных органах
- Бюджетное и бизнес-планирование
- Подготовка к дому и школе
- Проверки
- Укомплектование персоналом и прием на работу
- Сбор средств
- Маркетинг и координация с агентствами
Открытие детских домов за рубежом
Даже несмотря на то, что U.У С. нет приютов, во многих странах мира до сих пор существуют приюты для ухода за детьми. Может возникнуть соблазн составить предложение о создании приюта в месте, где сироты отчаянно нуждаются в заботе, но это легче сказать, чем сделать. Многие страны не позволяют иностранцам управлять приютом, поэтому вам, вероятно, потребуется искать вид на жительство или гражданство , чтобы начать процесс и создать приют.
Вместо того, чтобы открывать приют в Африке, Азии или другой части мира, более целесообразно сотрудничать с уже созданным приютом в том районе, где вы хотите оказать влияние.Попробуйте провести месяц или два волонтерства в приюте, прежде чем переехать на постоянное место жительства, чтобы убедиться, что он вам подходит. В качестве альтернативы, уже созданная организация может создать предложение о создании для вас приюта, а затем предоставить вам средства для проживания на территории и ухода за детьми.
Финансовые аспекты
Хотя работа приюта, группового дома или школы-интерната или работа в приемных родителях пользуется спросом, это скорее труд любви, чем прибыль.Независимо от того, каким путем вы пойдете, ожидайте, что вы сделаете значительный финансовый вклад детям, которым вы служите.
Приемные родители часто сокращают разрыв между государственными средствами и фактическими затратами на воспитание детей. Групповым домам и школам-интернатам необходимо искать финансирование в виде грантов, корпоративных и индивидуальных доноров. Люди, которые служат в детских домах за границей, часто находят финансовую поддержку в своих религиозных учреждениях, в то время как организации, которые их открывают, должны на постоянной основе собирать пожертвования для покрытия операционных расходов.
Вот и хотите открыть детский дом… — диджей из детского дома
Чувствуете себя призванным открыть детский дом? Поверьте мне, ложитесь, пока это чувство не пройдет. Если вы все же хотите открыть детский дом, продолжайте читать.
Хотелось бы, чтобы детских домов не было. В первую очередь для ухода за брошенными детьми должна быть большая семья. Если расширенная семья не является вариантом, тогда дети из группы риска должны быть помещены в здоровые семьи. К сожалению, размещение в семье для многих детей просто не вариант.Большинство детских домов заполнены детьми, которые по тем или иным причинам не могут быть усыновлены или их очень трудно разместить. Детские дома заботятся о детях с несколькими братьями и сестрами, о детях с физическими или умственными проблемами, о детях из большой семьи, которые не могут заботиться о них, но все еще имеют родительские права и т. Д. Так что, если детские дома должны существовать (а они есть), они должны быть отличными , и им управляют люди с видением и набором навыков, чтобы сделать их фантастическим местом для детей, где они могут лечить и вырастать здоровыми взрослыми.
Регулярно со мной связываются люди, которые считают, что ведут в открытые детские дома. Мой первый вопрос всегда: «Кто будет управлять этим?» Возводить здания легко (иш), текущее финансирование сложнее, , но жить и содержать детский дом может быть очень сложно и не для слабонервных.
Как пастор, когда вы берете на себя ответственность, это совсем другое, чем наблюдение с удобного расстояния. Приют работает 24 часа в сутки, как пастор.Подобно пастырю в церкви, каждый, кто входит в ваше служение, будет пересматривать все ваши решения и то, как вы ведете дела (и они знают, что могут делать это лучше). Вы можете не только заботиться о детях и персонале, но и одновременно радовать государственных чиновников и доноров. Удачи с этим.
В длинном списке вещей, которые удивляют большинство людей, есть объем администрирования, который необходимо продолжить. Со стороны люди склонны думать, что повседневная часть работы детского дома связана с удержанием младенцев, созданием ремесленных проектов и установлением исцеляющих отношений с детьми. Все это происходит, но они составляют удивительно небольшую часть повседневных часов работы приюта. На самом деле «уход за детьми» — это почти несущественная часть работы. дней занято повседневными делами: покупка продуктов, прием гостей, управление персоналом, ответы на электронные письма и т. Д. Ваши дни и недели наполнены тем, что нужно, чтобы служение оставалось открытым и двигалось вперед.
Сбор средств отнимет у вас большую часть времени бодрствования до конца вашей жизни. То, что вы увлечены заботой о сиротах, не означает, что это кому-то небезразлично. У всех разные увлечения, призвания и проблемы в жизни. Другие люди призваны служить и помогать в других министерствах, и это хорошо. То, что у людей есть увлечения и интересы, не связанные с заботой о сиротах, делает сбор средств намного более сложной задачей. Совместное использование потребностей вашего дома, разделение потребностей в уходе за сиротами в целом и разделение вашей страсти — все это часть работы. Делитесь с нужными людьми, дайте слово, и Бог соединит нужных людей, чтобы поддержать это.
Вот чему не учат в «школе для сирот»: борьба реальна. Забота о сиротах очень близка сердцу Бога. Если вы все делаете правильно, врагу это не нравится. У вас больше никогда не будет нормальной недели. Больные дети, проблемы с персоналом, проблемы с государством будут нормой. По нашим оценкам, около двух серьезных атак в год. Вспышки гепатита, пересыхание колодцев, мы пережили один сезон, когда КАЖДАЯ пара из наших сотрудников пережила тяжелый период в своем браке.У нас были дети, у которых диагностировали рак, у нас дети умирали. Духовные атаки станут частью вашей жизни, привыкните к этому. Хорошая новость в том, что мы никогда не подвергались нападкам, которые Бог не мог бы использовать, чтобы сделать дом сильнее и заставить нас расти. Я могу честно оглянуться назад и поблагодарить за все, что мы пережили. Не поймите меня неправильно, мы боимся атак и штормов, когда переживаем их, но мы также знаем, что Бог намного больше.
Знайте, эта работа вырвет вам сердце.И танцевать на нем. А затем раскачивайте его по комнате. Мы имеем дело с худшей стороной человечества. Я могу шокировать вас ужасными вещами, которые были совершены с нашими детьми. Вы не хотите этого в своей жизни. Затем, когда ребенок находится под вашим присмотром в течение долгого времени и начинает выздоравливать, вы никогда не знаете, когда социальный работник подметит его и скажет, что он возвращается с семьей. Иногда это хорошо; во многих случаях это не так. Ваши эмоциональные шрамы и мозоли со временем нарастут.
Если эта бессвязная статья звучит так, как будто я жалуюсь, не интерпретируйте ее таким образом. Я просто хочу, чтобы люди, приступающие к этой работе, делали это с широко открытыми глазами. Я посвятил большую часть своей взрослой жизни уходу за сиротами, и у меня не было бы другого выхода. Работа сложная, битвы настоящие, и она может быть эмоционально и физически утомительной. При этом я нисколько не жалею о том, что ушел от своей «нормальной» жизни, ведя бизнес в Южной Калифорнии. Несмотря на то, что испытания могут быть очень сложными, награды намного перевешивают любые битвы, через которые мы прошли.
Выпускные, когда вы видите, как группы ваших детей заканчивают среднюю школу или колледж, стоит того, чтобы пожертвовать собой. Когда вы можете выгуливать столько молодых женщин, которых выставили под венец на их свадьбах, это того стоит. Когда вы видите детей, которых вы вырастили, заботясь о своих семьях со здоровой любовью, это того стоит. Если вы действительно призваны на попечение сирот, окружите себя людьми с похожими взглядами, отдайте им все, что у вас есть, и двигайтесь вперед. Это достойное призвание, и это будет самым полезным опытом в вашей жизни.
Если вам понравился этот пост в блоге, поделитесь с другими. Благодарю.
Узнайте, что нужно, чтобы открыть детский дом
Примечание. Это онлайн-курс. Студентам не нужно переезжать в Остин, чтобы сдать его. Все наши курсы теперь доступны онлайн!
Об инструкторе
Д-р Кеннет Ача имеет десятилетний опыт работы в сфере ухода за сиротами и управления ими.Его опыт работы с сиротами как личный, так и профессиональный. Он вырос с отцом, который, будучи полным сиротой с рождения, страдал от жестокого обращения и имел шрамы от воспитания. После смерти отца, когда доктору Аче было всего девять лет, он сам рос как ребенок из малообеспеченных семей в Камеруне, Африка, без доступа к основным потребностям, таким как медицинское обслуживание, образование и адекватное питание.
После переезда в США в декабре 2000 года доктор Ача основал детский дом в Камеруне и министерство по уходу за сиротами под названием Shaping Destiny, которое обслуживает более тысячи детей в Африке.Он также основал несколько других некоммерческих и коммерческих организаций в дополнение к тому, что является основателем Servants University. Одно из его увлечений — снаряжать людей служить бедным и подготавливать учеников. Он получил степень доктора медицины в Техасском медицинском колледже A&M. До этого он изучал биохимию в Университете Райса в Хьюстоне, штат Техас.
Д-р Ача живет в Остине, штат Техас, со своей женой Эллен, медсестрой из медсестры и медсестрой BSN, и их двумя детьми.
Как думать об уходе за сиротами
Когда многие люди думают о помощи сиротам, они думают об открытии приюта, потому что это то, что они знают.Детский дом — это один из инструментов в арсенале. Цель обучения по эффективному уходу за сиротами — предложить студентам не только один инструмент в наборе инструментов, но и познакомить студентов со всеми инструментами в наборе инструментов и научить их, как выбрать правильный инструмент для правильной ситуации по уходу за сиротами. Бывают случаи, когда создание приюта — хорошая идея. Но есть и много других случаев, когда создание приюта — плохая идея. Ключевым моментом является умение выбирать правильный инструмент для решения проблемы ухода за сиротами, с которой сталкивается конкретное сообщество.Это немного похоже на то, чтобы быть врачом. Не может быть одного лекарства на каждого больного. Хороший врач знает все лекарства в своей аптечке и знает, каким конкретным пациентам одно лекарство принесет пользу, а другое — нет. Такова большая забота о сиротах.
О курсе
МИН 204 Начало приюта, 3 кредита.
Этот вводный курс разработан как первый шаг в оснащении студентов, которые чувствуют себя призванными служить сиротам, начать организацию по уходу за сиротами или приют.Их учат, как определять и записывать свою цель, миссию и заявления о видении, устанавливать основные ценности, разрабатывать стратегии, ставить первоначальные цели, писать бизнес-план, выбирать первоначальных членов совета директоров, выбирать имя для организации и регистрироваться или регистрироваться в своем штате. правительство. Курс будет охватывать все, что нужно студенту на пути от его мечты до создания новой организации. В дополнение к этому, он познакомит студентов с другими рекомендованными курсами в Servants University, которые они могут пройти для дальнейшей подготовки к достижению своей цели — эффективно управлять организацией по уходу за сиротами.С помощью толкования библейских отрывков учащимся предлагается лично изучить мотивы и подтвердить свой призыв служить сиротам. В центре внимания этого курса будет , начиная с как министерство по уходу за сиротами, а не из , запускающего как оно. Студенты будут направлены на других курсов в Servants University, которые подготовят их к эффективному управлению организацией, которой этот курс учит их, как начать.
Другие названия этого курса: «Начало служения сиротам»; Создание некоммерческой организации; Начало христианского служения
Курс обучения
Этот курс доставляется онлайн .Студентам не нужно переезжать в Остин, чтобы пройти его. Университет слуг теперь предлагает все свои курсы онлайн, чтобы студенты со всего мира могли их пройти.
Рекомендуемый фон
Никакого специального фона не требуется. Приглашаются все желающие.
Почему? Иисус не требовал приглашения своих учеников (Матф. 4: 18-22; Марка 10: 17-21) прийти и научиться у него. Этот курс приглашает людей приходить и учиться. У меня нет требований к людям приходить и учиться.
Примечание: существует процедура подачи заявления, согласно которой SU должны пройти все новые студенты независимо от их программы обучения.
Стоимость курса
Этот курс рассчитан на 3 кредитных часа, и его стоимость соответствует обычному графику оплаты неполного рабочего дня в Servants University, который можно найти на нашей странице с оплатой за обучение.
Формат курса
Этот онлайн-курс разделен на восемь модулей по восемь недель. Модули обычно состоят из видео, лекций в PowerPoint, статей и заданий, которые поддерживают материал, пройденный за неделю.
Что говорят студенты
студента Servants University много говорят о наших курсах, читайте здесь.
Требования и применение
Этот курс является частью наших сертификатов министерства по уходу за сиротами и ученых степеней в SU. Чтобы пройти курс, подайте заявку на участие в одной из наших программ.
американских усыновлений — приютов в Америке
Когда некоторые люди впервые задумываются об усыновлении ребенка, они задаются вопросом: «Существуют ли еще детские дома? Можно ли усыновить сирот в Америке? Если да, то как? »
Детские дома — обычное дело в историях об усыновлении поп-культуры, но правда о современных детских домах в США.С. сильно отличается. Хотя по-прежнему много детей нуждаются в постоянных приемных семьях, современные домашние усыновления больше не связаны с традиционными приютами. Вместо этого детские дома в США были заменены улучшенной системой патронатного воспитания и частными агентствами по усыновлению, такими как American Adoptions.
Заинтересованы? Узнайте больше о современных «детских домах» ниже.
История детских домов в Америке
До создания организованных детских домов в 1800-х годах дети, чьи семьи не могли заботиться о них, часто помещались к родственникам или соседям неофициально и без участия суда.Но с ростом числа иммигрантов, прибывающих в Соединенные Штаты, также резко выросло количество детей, которым требовалось место для проживания. Многие дети потеряли родителей из-за эпидемий, в то время как другие были брошены семьями, живущими в бедности или борющимися с наркотической или алкогольной зависимостью. Для удовлетворения этой потребности начали возникать детские дома и другие подобные учреждения.
Хотя детские дома часто были лучшим вариантом для детей, которым больше некуда пойти, иногда им не хватало необходимого персонала, структуры и ресурсов для адекватного ухода за всеми нуждающимися детьми.В результате некоторые детские дома были переполнены, а дети жили в плохих условиях.
В середине 1800-х годов реформатор по имени Чарльз Брейс основал Общество помощи детям для решения проблемы этих переполненных учреждений. Общество было основано на убеждении, что детям будет лучше жить в семьях, чем жить на улице или в переполненных американских приютах.
Брейс решил создать «Поезд для сирот», программу, которая отправляла бездомных детей на железные дороги и отправляла их на запад, где они могли быть выбраны семьями, предварительно одобренными местными комитетами, что позволяло усыновлять детей непосредственно из детского дома. в сельской местности проще.Эта система буквально «отправляет сирот на усыновление» на железнодорожные платформы, где приемные семьи могут выбрать желаемого ребенка-сироту из очереди. Эта ранняя форма «размещения» теперь считается началом современной системы патронатного воспитания.
На рубеже веков реформаторы, находящиеся под влиянием Прогрессивного движения, начали подвергать сомнению систему детских домов и закладывать основу для более современной системы защиты детей. Поезда для сирот остановились в 1930 году из-за снижения потребности в сельскохозяйственной рабочей силе на Среднем Западе и реформированного мнения о том, что правительство должно помочь сохранить нуждающиеся семьи.Традиционные приюты в Соединенных Штатах начали закрываться после Второй мировой войны, так как государственные социальные услуги росли.
Политика и процедуры усыновления в США, а также законы о защите детей начали формироваться, что привело к упадку традиционных детских домов в Америке, которые были заменены индивидуальными и небольшими групповыми приемными семьями. Реформаторы, настаивающие на этом изменении, утверждали, что детям было бы лучше жить в домах, где они могли бы получить индивидуальный уход и индивидуальное внимание, чем в детских учреждениях.К 1950-м годам в приемных семьях проживало больше детей, чем в детских домах в Соединенных Штатах, а к 1960-м годам приемная семья стала программой, финансируемой государством.
С тех пор детские дома в США полностью исчезли. Их место занимает несколько современных школ-интернатов, лечебных центров-интернатов и групповых домов, хотя приемная семья остается наиболее распространенной формой поддержки для детей, ожидающих усыновления или воссоединения со своими семьями. Агентства по уходу за детьми — современная форма «агентств по усыновлению сирот» — работают, чтобы сохранить семьи, где это возможно, и найти лучшие дома, когда нет.
Кроме того, агентства по внутреннему усыновлению, такие как American Adoptions, могут помочь беременным матерям найти дом для своих новорожденных и младенцев, не попадая в систему приемных семей.
Эти современные варианты патронатного воспитания и усыновления предназначены для всех типов семей и детей, нуждающихся в поддержке, а не только для «сирот» или детей, потерявших родителей. Фактически, дети, потерявшие обоих родителей, часто после смерти родителей оказываются непосредственно под попечительством родственников, а не в приемные семьи или усыновление.
У большинства детей, находящихся в приемных семьях, есть хотя бы один живой биологический родитель, и они помещены в них по совершенно не связанным с ними причинам, чем наличие только одного родителя. Точно так же усыновленные в младенчестве не являются «сиротами»; их биологические родители сделали трудный выбор, поместив их в новую семью, но часто остаются частью жизни своего ребенка через открытое усыновление.
Итак, есть ли в США детские дома?
По сути, нет. Процесс усыновления в Соединенных Штатах больше не включает традиционные детские дома.Сегодня существует три основных формы домашнего усыновления: ребенок может быть усыновлен из системы патроната, как младенец при частном усыновлении или как родственник или пасынок приемных родителей. Относительное усыновление или усыновление приемным родителем сегодня является наиболее распространенной формой внутреннего усыновления. В этих условиях отчим или родственник становится законным родителем для ребенка своего супруга или родственника.
Усыновление из системы патроната — это самое близкое современное домашнее усыновление к усыновлению из детского дома в США.S. Когда ребенок помещен в приемную семью и права его или ее родителей были прекращены по закону, этот ребенок может быть усыновлен. Однако эти дети, как правило, не являются «сиротами», и не каждый ребенок, находящийся в приемной семье, может быть усыновлен по закону. Многие ждут воссоединения со своими родителями, чьи родительские права не были лишены. Около 100 000 из 400 000 детей, находящихся в настоящее время в системе, ожидают усыновления либо их приемными родителями, либо приемными семьями, которые ранее не принимали детей.
Третий тип усыновления в США — это внутреннее усыновление младенцев. American Adoptions — это полностью лицензированное некоммерческое национальное агентство по внутреннему усыновлению, которое осуществляет домашнее усыновление младенцев по всей стране. В этом типе усыновления надеющихся приемных родителей сопоставляют с будущей матерью во время ее беременности, а затем усыновляют ребенка, когда он или она рождается.
Есть ли детские дома в других странах?
Помимо трех форм внутреннего усыновления, существует международное усыновление.В то время как усыновление детей из приюта в Соединенных Штатах осталось в прошлом, полные надежды родители, которые задаются вопросом, как усыновить ребенка из приюта, должны рассмотреть возможность международного усыновления.
Во всем мире около 18 миллионов сирот в настоящее время живут в детских домах или на улицах. Семьи, усыновляющие детей из таких стран, как Китай и Гаити, обычно усыновляют детей из этих детских домов. Однако важно помнить, что не все дети в детских домах могут быть усыновлены, и не все будут считаться сиротами в соответствии с U.S. иммиграционное право. Согласно Закону об иммиграции и гражданстве, сирота определяется как ребенок, который пережил «смерть или исчезновение, оставление или оставление, разлучение или потерю обоими родителями». Если ребенок не подходит под определение сироты, это может ограничить его или ее возможность иммигрировать в Соединенные Штаты.
Во многих странах, где отсутствует система патронатного воспитания, детские дома иногда используются как временные дома для детей, родители которых стремятся к воссоединению.Например, родители, испытывающие финансовые затруднения, могут поместить своих детей в приют до тех пор, пока они не смогут заботиться о них. Международные приемные родители должны провести тщательное исследование и работать с авторитетными организациями, обладающими обширным опытом в области международного усыновления, чтобы гарантировать, что ребенок, которого они усыновляют, действительно является сиротой, нуждающимся в приемном доме.
Хотя сегодня в Соединенных Штатах нельзя «усыновить ребенка-сироту», существует множество способов обеспечить ребенку любящий и стабильный дом.Усыновившись из системы патронатного воспитания США, международного детского дома или такого агентства, как American Adoptions, приемные родители все равно могут изменить жизнь ребенка.
Заявление об ограничении ответственности
Информация, доступная по этим ссылкам, является исключительной собственностью перечисленных в них компаний и организаций. America Adoptions, Inc. предоставляет эту информацию в порядке любезности и никоим образом не несет ответственности за ее содержание или точность.
Я много лет проработал в детских домах. Теперь я знаю, что семье нет замены | Работа в разработке
«Если мы все будем носить эти рубашки, нам придется пройти через дипломатическую линию на таможне», — сказала моя мама, когда мы собирали чемоданы для миссионерской поездки в детский дом в Гондурасе.Это сработало — мы проехали через таможню с легкостью посла.
Мне было 12 лет, я впервые ехала за границу, и это было официальным началом моего сотрудничества с детскими домами. За одну короткую неделю я завязал поверхностные связи с детьми, с которыми едва мог разговаривать, но этого опыта было достаточно, чтобы подтвердить мое желание вести жизнь служения. Я хотел помочь другим детям получить те же возможности, что и я.
Став взрослым, я взял несколько семестров в колледже, чтобы поработать волонтером в том же приюте, а позже стал его административным директором.Это была мечта, по крайней мере, я так думал.
Оказавшись внутри, все стало по-другому. Я наблюдал за представлением, которое устраивали для посетителей каждый раз, когда появлялась новая группа — та же самая, что привлекала меня много лет назад. Я видел детей, которые убегали и падали между щелями, тех, кто стеснялся и жил забытыми в тени, и тех, кто мог привлечь внимание, только играя.
Поддержка матери в воспитании детей дома была бы разумным с моральной и финансовой точки зрения.
Я также встретил родителей этих так называемых сирот.Одна бедная мать-одиночка в отчаянии отдала пятерых детей в приют. Предоставить ей финансовую поддержку, чтобы вырастить их дома, было бы разумнее с моральной и финансовой точки зрения, чем финансировать приют.
Спустя почти три года работы в адрес директора были выдвинуты обвинения в сексуальном насилии. Позже его судили и признали виновным в изнасиловании несовершеннолетней. К сожалению, этот сценарий с поразительной регулярностью разыгрывается в детских домах по всему миру.Отбыв менее двух лет из 15-летнего срока, режиссер выиграл повторное судебное разбирательство. Он был освобожден в январе 2016 года, и его повторное судебное разбирательство продолжается.
Директор остался на свободе и продолжал управлять приютом до тех пор, пока ему не были предъявлены официальные обвинения, но большинство жертвователей ушли. Население приюта сократилось со 130 до примерно 50 человек; было удивительно видеть, как много детей внезапно обзавелись семьями после того, как закончились фонды. Те, кто остались, страдали от ужасных условий жизни.
Все государственные чиновники оправдывали свое бездействие одним и тем же: они не могли закрыть приют, потому что им негде было разместить оставшихся детей, даже временно.
Для тех из нас, кто годами общался с детьми, было невозможно отвести взгляд. Группа бывших доноров и я отчаянно пытались исправить ошибку, в которой мы чувствовали себя соучастниками. Мы решили создать новый детский дом. Мне было поручено возглавить проект и найти постоянного директора.В то время срочность ситуации, казалось, компенсировала тот факт, что у меня не было опыта в развитии молодежи.
Я провел несколько месяцев, исследуя развитие молодежи. Результаты были очевидны: лучшая практика — не пускать детей в учреждения
Чтобы получить представление, я посетил приюты с предположительно хорошей репутацией. Я слышал, как режиссеры хвастались тем, как мало денег они тратили на ребенка. Один директор почти не говорил по-испански. Другой хвастался, что у него более 600 детей.
Я потратил несколько месяцев на изучение передового опыта в области развития молодежи и институционального ухода. Результаты были в высшей степени однозначными — лучше всего не пускать детей в детские учреждения.
Мы открыли новый детский дом, стараясь делать все по-другому. Мы разыскали родственников и укрепили семейные узы, в конечном итоге воссоединив нескольких детей с членами семьи. Для тех детей, чьи возможности были более ограниченными, мы сделали все, что могли в данных обстоятельствах. Мы вовлекали их в сообщество, продвигая позитивные отношения за пределами наших стен.Мы сосредоточились на образовании и поддержали местные школы.
Мы достигли многих похвальных результатов, но, несмотря на все наши усилия, всегда существовали препятствия на пути к нашей конечной цели — созданию настоящей семейной среды.
Работа с детьми часто бывает утомительной, а текучесть кадров в детских домах высокая. Несмотря на то, что это один из немногих детских домов, который справедливо платит своим сотрудникам, а не только его директору, казалось, что всякий раз, когда дети привыкают к определенной группе опекунов, наступает время попрощаться с другим, который уезжает.Многие из сотрудников, которые остались, сделали это из любви к детям, в то время как другие сделали это в основном из-за своих зарплатных чеков.
Политика, разработанная для защиты детей от жестокого обращения в будущем, обычное дело в организациях, занимающихся развитием молодежи, препятствовала построению отношений, которые имеют первостепенное значение для развития детей. Представьте себе возможности сблизиться, которые теряются, если вам не разрешают оставаться наедине со своим ребенком в любое время. Семья редко бывает идеальной, но ей не мешают врожденные ограничения, присущие институциональному уходу.
Все слышали страшилки про детские дома, но общий припев — «у меня другой». Я тоже это сказал. Наш дом отличался от большинства детских домов, но всегда не хватало семьи. Если ваш детский дом не является одним из немногих, кто активно реинтегрирует детей с членами семьи и находит приемных или приемных родителей для тех, у кого их нет, то это всего лишь еще одна тема в цикле детского дома. По своей сути институциональная забота и многое из того, что она вызывает и порождает, противоречит созданию истинной семейной среды.
Семья не может быть увеличена, и, за исключением самых экстремальных ситуаций, нет морального, финансового или научного оправдания для распространения и сохранения детских домов. Я выучил все это тяжелым и вредным способом.
Присоединяйтесь к нашему сообществу профессионалов в области развития и гуманитариев. Подпишитесь на @ GuardianGDP в Twitter.
Муж, жена собирают деньги на строительство приюта в Индии
По оценкам, 25 миллионов сирот живут в Индии, брошенные их семьями из-за пола, физических уродств или отсутствия ресурсов, чтобы прокормить их.Эти дети, скорее всего, попрошайничают, принуждаются к детскому труду или продаются для торговли людьми.
Angel House была основана в 2010 году как некоммерческая организация для помощи сиротам, живущим в Индии, путем строительства детских домов. Некоммерческая организация спасает сирот с улицы и размещает их в домах с поддержкой, чистой питьевой водой и общественным образованием.
Angel House предлагает членам сообщества три варианта помощи: построить дом ангела; поддерживать существующие дома денежными пожертвованиями в качестве ангела-хранителя; завершить миссионерскую поездку в Индию.Дом на 12 детей стоит 15 000 долларов, дом на 25 детей — 25 000 долларов, дом на 50 детей — 40 000 долларов, а колодец с пресной водой — 2 500 долларов.
Дуэт мужа и жены решил, что они хотят построить собственный приют в Индии.
Начиная с сегодняшнего дня и до 11 августа, семья Джеймса проводит общественную акцию по сбору средств в пользу Дома Ангелов.
Джеймс воспользовался возможностью построить дом и колодец в Индии через некоммерческую организацию Angel House.Дом ангела, который они финансируют и помогают построить, обеспечит безопасность и комфорт 12 детям и обеспечит чистой питьевой водой.
Каждый дом предлагает родителям дома, приют, еду, одежду и зачисление в систему государственного образования с круглосуточной охраной.
На данный момент их усилиями было собрано 7000 долларов. Они надеются собрать оставшиеся 17 500 долларов с помощью кампании по продаже бутылок в масштабах всего сообщества.
«Мы надеемся, что поп-драйв принесет детям Индии невообразимые суммы», — сказала Джессика.
«Это просто, и каждая бутылка приближает нас на десять центов к тому, чтобы навсегда изменить жизнь».
членов сообщества, желающих принять участие, могут оставить любые возвращаемые предметы в одном из этих заранее определенных мест (там установлены ящики): 5 Star Lanes на 2666 Metropolitan Parkway в Sterling Heights, Babes in Toyland на 885 East Long Lake Road в Трое, MI 48085, Милош, Центр продажи подержанных автомобилей, 677 S. Lapeer Road, Orion Township, Northpointe Pediatrics, 30061 Schoenherr Road Suite A, Warren.
Чтобы получить дополнительную информацию о приводе бутылок или о некоммерческой организации Angel House, напишите по адресу ahomefororphans@gmail.