Частный бизнес для государства не конкурент: Госкомпании и ее главному акционеру частные конкуренты не нужны

Госкомпании и ее главному акционеру частные конкуренты не нужны

Когда говорят о вреде или о пользе от участия государства в капитале предприятий, то редко используют аргументы. Как будто само собой разумеется, что государство только мешает компаниям развиваться («либеральный взгляд»), или наоборот – что оно может через них влиять на «дикий» рынок и задавать тон в построении социально ответственного бизнеса, да еще и эффективно влиять на развитие экономики («взгляд государственника»).

Попробуем разобраться в этих позициях, в том числе посмотрев на ситуацию с «Трансаэро», ведь это пример не из учебника, а из нашего сегодняшнего дня.

Какая польза в том, что у вас акционер – государство? Во-первых, вы можете быть спокойны, что будет оказана финансовая помощь в трудный момент. Во-вторых, можете ожидать, что в работе будете получать… нет, не скажем «поблажки», назовем это «преференциями». Это могут быть какие-то возможности, унаследованные от прежних социалистических предприятий. Например, выплаты социальных пособий через вашу кассу, «транзитные платежи» или слово «Россия» в названии – для большего доверия со стороны населения. Или новые возможности, которые вам может дать статус государственной компании. В-третьих, к вам будут прислушиваться при регулировании рынка/отрасли. Это естественно, так как любой «добрый хозяин» позаботится о своих вложениях. Порой только вас и будут приглашать на совещания по вопросу регулирования отрасли, и уж точно без вас такие совещания проводить не будут.

А какие недостатки? Во-первых, вас иногда будут неформально просить помочь. Или есть какие-то проблемы на рынке и надо «помочь народу» без лишней волокиты (другое название – «определяемых законом процедур») или, например, быстро и дешево «выкупить объем» и помочь Министерству финансов. Во-вторых, вас будут привлекать для различных дорогостоящих государственных PR-проектов – то поднимать малый бизнес, то помогать отдаленным регионам, и, скорее всего, все это себе в убыток. В-третьих, хотя вас и приглашают на совещания по вопросам регулирования отрасли, но, тем не менее, там не всегда и поспоришь, ведь вам уже делали послабления, да и сложно спорить с акционером. Стиснув зубы, придется кивать и произносить слова, что «представители рынка – за».

Со временем складываются симбиотические отношения: каждая сторона зависит и нуждается в другой. И, главное, им никто больше не нужен, частные компании скорее мешают развитию и углублению доверительных отношений (конечно, здесь не идет речь о коррупционных схемах). Ведь цель увеличить прибыль не только не отменена, а усилена за счет бонусов руководителю и не столь серьезного противодействия увеличению зарплат руководству компании со стороны «своих», которые заседают в правлении и со временем могут стать директорами, если будут «соблюдать правила игры». Дальше – больше, и крупная частная компания-конкурент становится нежелательна на рынке, особенно в кризисной ситуации. На меня произвело впечатление, как разделились позиции кредиторов «Трансаэро» (см. их письмо в правительство) по вопросу возможности реструктуризации ее задолженности. Почему-то раздел прошел именно по наличию/отсутствию доли государства в капитале кредитора.

Проблема не в том, что государство – акционер, а в том, что компания, в которой оно имеет долю, начинает восприниматься им как часть государства, а не как одна из многих. А руководитель компании в силу масштаба бизнеса и государственного участия в капитале становиться политической фигурой, имеющей доступ к первым лицам государства и влияющим на регулирование, на своего отраслевого регулятора.

Отсюда безнадежная и бесконечная борьба за сокращение неэффективных расходов, такой же неостановимый рост тарифов.

И нельзя сказать, что регулирующий или надзорный орган «приватизированы». Обычно все сложней, и понять, кто кем «рулит», с однозначностью нельзя. Возможно, индикатором может служить прибыль компании, но на нее влияет множество факторов, а не только «тепличные» условия и уровень расходов на государственные PR-акции. Но ведь, скажем по-простому, правительство или центробанк – они «для всех», а не только для «своих» компаний с государственным участием. И, значит, такая ситуация – нездоровая. В целом, все это называется просто – классический конфликт интересов. И решить его можно только двумя способами: приватизацией или попыткой сознательно дистанцироваться от управления предприятием с государственным участием. Второе, видимо, невыполнимо – вспомним неудачную попытку Дмитрия Медведева в бытность президентом убрать чиновников из советов директоров. Ну, а для государственных инвестиций есть более подходящие формы, чем участие в капитале.

Мнения экспертов банков, финансовых и инвестиционных компаний, представленные в этой рубрике, могут не совпадать с мнением редакции и не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.

Почему большая доля государства в экономике тормозит развитие страны – Газета.uz

Данная статья написана на основе обзора, подготовленного автором для Министерства финансов Узбекистана.

Почти полвека назад экономисты установили, что благосостояние жителей страны, то есть, доходы населения, зависят целиком и полностью от производительности труда и производительности капитала. Эмпирические исследования показывают, что, различия в общефакторной (труд и капитал) производительности объясняют 50−70% различий в доходах между странами. Это означает, что 50−70% разницы между уровнем богатства разных стран соответствует разнице в производительности соответствующих экономик.

Роберт Лукас (1995) и Роберт Солоу (1987) заслуженно получили свои нобелевские премии: их работы достаточно сильно изменили ход экономической мысли и внесли ясность в не очень очевидный для их времени вопрос: отчего зависит экономический рост. Получается, для государства, заинтересованного в увеличении доходов граждан страны, чуть ли не единственным приоритетом является увеличение производительности.

Если уровень жизни людей так сильно зависит от производительности экономики, то как ее увеличить?

Производительностью называют эффективность использования трудовых и капитальных ресурсов. Например, производительность труда обычно измеряется отношением ВВП страны к количеству работников (или рабочих часов). Производительность труда и инвестиционных ресурсов может увеличиваться только в том случае, если предприятия заинтересованы в увеличении прибылей в конкурентной среде. То есть, конкуренция является необходимым условием для увеличения производительности.

Почему так важна конкуренция?

Фирмы заинтересованы в получении прибылей. Очевидно, что при высокой конкуренции прибыльность падает. В идеально конкурентной среде все фирмы зарабатывают очень мало, а в пределе доходность фирмы стремится к нулю. Но, так как предприниматели заинтересованы в получении прибылей, они вынуждены постоянно делать что-то лучше (быстрее, выше, сильней): либо производить товары (или услуги) с меньшими затратами, либо придумывать новые продукты, либо немного видоизменять существующие продукты, либо находить новые ниши. Предприниматели зарабатывают деньги, удовлетворяя, а иногда даже и предугадывая предпочтения людей. В целом, залогом прибыльности компании (в конкурентной среде) является ее возможность быть более производительной: зарабатывать как можно больше, тратя на это как можно меньше ресурсов. В погоне за конкурентоспособностью фирмы вкладываются в более эффективные средства производства и технологии, посему и растет спрос на инновации и науку.

Другими словами, инновации, технологическое развитие, эффективность пользования ресурсами, высокое качество товаров и услуг могут достигаться только на очень конкурентных рынках. Конкуренция обеспечивает увеличение производительности, а производительность, как говорилось выше, есть единственный способ увеличения качества жизни людей.

Чем больше конкуренции, тем богаче страна. Поэтому наличие монополий и низкая конкуренция гарантируют низкий рост доходов населения. Иначе говоря, чем меньше конкуренции внутри страны, тем бедней ее жители.

Чаще всего монополии возникают при частичном или полном участии государства.

А что у нас с производительностью?

Так как хорошей (не идеальной) мерой производительности могут служить доходы, дела у нас обстоят не очень хорошо. В Узбекистане доходы населения низки, в этом году подушевой ВВП будет в районе 1238 долларов в год. Для сравнения: среднемировая цифра составляет порядка 10714 долларов в год.

В принципе, начинать с низких показателей дохода не так уж и страшно. Главное, надо расти быстрее чтобы догнать. К сожалению, цифры не на нашей стороне. Если мы растем примерно на 5% в год, или всего на 62 доллара на душу населения в год, тогда как мировая экономика, в среднем, растет на 1,91%, что в долларах составляет примерно 204. Любопытный читатель легко может посчитать, сколько нужно лет при нынешних темпах роста, чтобы стать страной со средним уровнем доходов (рост населения у нас всего на 0,5% выше среднемирового).

Есть возможность роста

Но есть и хорошие новости: в Узбекистане есть потенциал для экономического роста, а именно: возможность увеличения производительности. Так как большинство отраслей экономики так или иначе являются государственными, то разгосударствление и есть тот самый неиспользуемый потенциал для роста конкуренции и производительности. А рост производительности, как известно, приведет к увеличению доходов населения.

У нас участие государства в экономике предельно высокое: существуют всего пара секторов, где роль государства относительно мала. В подавляющем большинстве отраслей, будь это сельское хозяйство, транспорт, строительство, фармацевтика, медицина, химическая промышленность, образование, добыча полезных ископаемых, энергетика, коммуникации или даже туризм, доля государственных предприятий либо очень значительна, либо абсолютно монопольная. Уменьшение роли государства, скорее всего, приведет к увеличению производительности.

В чем проблема, если государство — собственник предприятий?

При государственном владении предприятиями возникает сразу много проблем, которые не появляются (или появляются в меньших масштабах) при частном собственнике:

1. Будучи частью государства, предприятия преследуют различные цели, кроме увеличения прибылей: большинство государственных предприятий владеют непрофильными активами. Например, Национальный банк Узбекистана владеет гостиницами, залами торжеств или спортивными сооружениями, исходя не из соображений прибыльности, а по множеству других причин. Тем самым эффективность использования средств уменьшается, что ведет к тому, что производительность не увеличивается (соответственно, и благосостояние страны). Неправильное распределение средств, в данном случае, трата денег на цели, отличные от получения прибылей, и есть огромное препятствие для увеличения эффективности предприятия. Не нужно быть экономистом чтобы понимать, что, например, владение «Узбекнефтегазом» скотоводческих ферм или макаронных цехов не делается ради увеличение производительности нефтяной компании.

Отель «Бельдерсай». Фото: Otpusk.uz.

2. Стимулы внутри предприятий. Теоретические исследования и многолетняя практика показали, что руководство, принимающее решения, должно нести полную ответственность как за успех предприятий, так и за их провал. В частных компаниях, акционеры и владельцы, очень заинтересованы в получении прибылей, и соответственно, делают все, чтобы достичь этого через стимулы для руководства и сотрудников. В большинстве коммерческих компаний материальное вознаграждение руководителей напрямую зависит от рыночной капитализации, тем самым вынуждая руководство заботиться только об этом. В государственных же предприятиях, где владельцем технически является правительство, невозможность выстраивания правильных стимулов не позволяет достичь рыночного уровня эффективности.

Частный собственник имеет более сильные стимулы, чем государственный чиновник, для инвестиций в увеличение производительности компании и оптимизации расходов. В случае успеха собственник потребляет все плоды своего труда, если же он не будет сокращать расходы или повышать производительность, то за издержки собственной некомпетентности ему придется платить. Менеджер государственного предприятия имеет меньше стимулов, поскольку может быть уволен до получения всех выгод от успешного инвестирования. Равнозначно, в случае некомпетентности, менеджер госкомпании редко или почти никогда не берет на себя ответственность: ведь он рискует не своими деньгами!

Более того, учитывая относительные преимущества госкомпаний в лоббировании, за неэффективность менеджмента госпредприятий расплачиваются все граждане страны. При таком раскладе госкорпорации будут постоянно требовать помощи от государства для предупреждения банкротства. И поддерживая неэффективно работающие предприятия, государство сдерживает экономический рост и субсидирует неэффективность.

3. Когда государство является основным владельцем предприятий, зачастую прирожденная неэффективность данных компаний становится причиной перекосов и вмешательства (со стороны государства) в рыночные процессы и ценообразование. То есть, из-за вмешательства неэффективность даже одной компании приводит к большим экономическим потерям. Например, когда государство владеет автомобильным заводом, неэффективность производственных процессов и высокие издержки приводят к тому, что, компания с помощью административного ресурса вмешивается в рынок.

В случае с «Узавтосаноат»: вместо того, чтобы работать над эффективностью, такая компания создает (лоббирует) барьеры для своих конкурентов в виде таможенных пошлин и других нетарифных ограничений. Проблема, опять же, в стимулах: неэффективное частное предприятие может обанкротиться и выйти из рынка, а не эффективное государственное предприятие будет налогооблагать граждан за счет высоких цен (и низкого качества) не только на свою продукцию. Граждане платят за все автомобили, — не только местные — больше, чем в других странах. Это достаточно тяжелое бремя для экономики.

Таким образом, большая доля государственных предприятий ведет к сильной и неправильной зарегулированности рынков. Плохо то, что эти регуляторные барьеры ставятся во имя поддержания конкурентоспособности существующих госпредприятий. Это, естественно, мешает быстрой реаллокации ресурсов из малопроизводительных фирм и неэффективных секторов в высокопроизводительные фирмы, высокоэффективные секторы. Тем самым один из факторов повышения производительности у нас работает очень слабо, или в каких-то случаях вообще работает контрпродуктивно. Регулирование не есть зло, но сутью всякого регулирования должно быть увеличение конкуренции и снижения барьеров для входа новых игроков.

Когда на рынке есть государственное предприятие, смыслом регулирования становятся максимально высокие барьеры для выхода на рынок и, в целом, урон для индустрии. Такое регулирование не может не иметь плохих последствий для благосостояния населения.

4. Государственные предприятия не могут эффективно заниматься инновациями и увеличением производительности, так как не имеют возможности правильно выбирать направления развития и инвестиций. При частном владении предприятиями, собственнику, в погоне за прибылями, приходится искать новые методы развития и новые технологии, дабы быть более эффективным, чем конкуренты. А руководители государственных компаний не сильно заинтересованы в этом, так как их собственник (государство) не может поставить правильные стимулы и, тем более, контролировать их исполнение.

Более того, если госкомпания не работает над повышением эффективности — это не так уж и заметно собственнику, учитывая, что госкомпании редко работают в конкурентной среде. Если и есть какая-то конкуренция, и такое предприятие становится неэффективным, государство все равно придет на помощь.

Инновации и технологии — это в том числе работа с ограниченной информацией. Как государственные монополии, так и частные компании работают с ограниченной информацией. Но отличие в том, что если предприниматель принимает неправильное решение, то только он несет за это ответственность в виде потери прибылей: если же решение принимает государственный чиновник, он не несет финансовой ответственности, и в случае неуспеха рискует деньгами налогоплательщиков.

Пример. На протяжении почти 80 лет в Мексике добычей нефти занималось одно государственное предприятие, объединяющие все государственные активы нефтяной промышленности. Даже в конституцию внесли статью о том, что нефть должна быть государственной собственностью. В итоге, после стольких лет под государственным крылом цена добычи увеличилась настолько, что огромная компания с доступом к большим запасам углеводородов стала очень неэффективной, а конкуренты из других стран, конечно, все это время вкладывались в новые технологии, тем самым оставаясь рентабельными даже при низких мировых ценах. В 2017 году правительство наконец разрешило иностранным компаниям добывать нефть в Мексике.

Конечно, монополия «PEMEX» вкладывалась в развитие технологий, но делала это намного менее эффективно, чем ее конкуренты. В итоге рынок расставил все по местам: высокие издержки заставили правительство признать неэффективность государственного владения, но потерянное время и потерянные доходы, увы, не вернуть.

Такой же пример неэффективности национальной нефтяной компании можно наблюдать в России: государственная «Роснефть» в 2008 году имела капитализацию в $130,7 млрд (максимум). Сегодня компания стоит $67,7 млрд. Это несмотря на то, что, в 2013 году «Роснефть» выкупила ТНК-BP почти за $55 млрд.

Примеры России и Мексики иллюстрируют не просто проблемы этих компаний, конъюнктуры или выборочные истории провала. Проблема в форме собственности: эконометрический анализ всех нефтяных компаний наглядно показал, что государственные нефтяные компании намного хуже во всех измерениях производительности или рентабельности.

5. Когда управление предприятием находятся в руках государства, а точнее — в руках государственных чиновников, возникает проблема принципала-агента: есть конфликт интересов управленцев фирмы и акционеров. Принципал (т. е. акционер), в данном случае — государство, заинтересован в работе фирмы, но назначает агента (т. е. управляющего) для руководства ее деятельностью. Принципал (государство) не может полностью контролировать действия агента (руководства), что часто ведет к тому, что агент принимает решения не в пользу максимизации прибылей принципала. То есть, государство и руководство предприятий являются неравными акторами, имеющими разные степени информированности: лицо, дающее поручение (правительство) обычно находится в высшей иерархической позиции и ожидает решения поставленной задачи в своих интересах. С другой стороны, лицо, выполняющее поручение (агент, назначенный чиновник) находится в нижней иерархической позиции, но владеет большей информацией, чем принципал, и может пользоваться этой информацией в своих собственных интересах, что практически всегда приводит к неэффективности, зачастую — к коррупции. В частных компаниях такая проблема наблюдается реже, так как владельцы могут более эффективно контролировать менеджмент, а зачастую менеджеры и собственники — это одни и те же люди.

Последствия низкой производительности госпредприятий

История национализации промышленности Великобритании достаточно показательна: после Второй мировой войны правительство национализировало такие отрасли, как сталь, уголь, авиация, электричество, железнодорожный транспорт и другие промышленные предприятия. Несмотря на то, что, после войны Британия была богаче своих континентальных соседей, в результате национализации экономика перестала расти. В сферах промышленности и транспорта отставание было весьма заметным. Уже к 1979 году Франция и Италия были богаче в пересчете на душу населения.

Приход Маргарет Тэтчер к власти ознаменовал начало массовой приватизации госкомпаний. Конечно, Британии не суждено было стать промышленной державой, многие госкомпании пришлось просто закрыть. Но рост экономики ускорился, и к 1998 году Британия по доходам обогнала и Францию, и Италию.

Примерно такие же проблемы неэффективности госпредприятий можно отчетливо наблюдать в контексте современного Узбекистана. Конечно, не все финансовые данные частных или государственных компаний можно найти в открытом доступе. Но исходя из налоговых поступлений компаний, можно сделать определенные выводы по поводу их рентабельности.

Недавно в «Бюджете для граждан» были опубликованы доли налоговых поступлений от крупнейших компаний страны. Несмотря на то, что число крупных частных компаний не так велико, госкомпании определенно менее производительны. При наличии всего 1000 сотрудников, от АО «УзБат» поступает больше налогов в казну, чем от таких гигантов. как «Узбекистон темир йуллари» со штатом 75 тысяч человек.

Мы не видим всех данных всех компаний, и это не позволяет делать неоспоримые выводы. Но если производительность измерять отношением количества рабочих часов в год к уровню доходности, то частные компании имеют показатели, в разы превышающие государственные.

Источник: «Бюджет для граждан», 2018.

В отсутствие достаточных данных читателю, чтобы сделать вывод об эффективности госпредприятий в Узбекистане, потребуется больше цифр.

Предлагаю взглянуть на страну, где госкапитализм принято считать даже успешным — Норвегию. Но экономическая теория и тут правильно предсказывает очевидное. Ученые из Норвежской школы бизнеса провели исследование, затронувшее все фирмы страны, и пришли к неудивительному выводу: частные фирмы значительно более эффективны по всем меркам производительности, чем государственные. Даже в одной из богатейших стран мира, где отсутствуют коррупция и непотизм, где уровень образования является одним из самых высоких в мире, экономика относительно открыта и все госкомпании имеют практически идеальные стандарты корпоративного управления, все равночастные компании более эффективны.

Повторюсь, проблемы неэффективности государственных предприятий являются общемировым трендом. Многие экономисты, включая Стиглица (Нобелевская премия 2001 года), Шлейфера, Вишны не раз убедительно показывали, что компании с государственным участием работают менее эффективно, чем частные предприятия. По этой причине имеет смысл ограничить деятельность госкомпаний.

Конечно, в большинстве стран размер и влияние госпредприятий несопоставимо малы по сравнению с Узбекистаном. И, несмотря на моду с середины 2000-х, в некоторых странах в пользу огосударствления и поддержку правительствами так называемых «национальных чемпионов», такая стратегия потерпела фиаско. Госпредприятия, входящие 500 самых больших компаний в мире, с 2007 года потеряли 33−37% в своей капитализации.

Неэффективность госпредприятий не уникальная проблема Узбекистана. Наша уникальная проблема в том, что диспропорционально большая часть нашей экономики находится в руках госпредприятий, что является серьезным барьером для развития производительности и, следовательно, роста доходов населения.

Для роста производительности нужно, чтобы были предприниматели, которые заинтересованы в том, чтобы этот процесс шел.

То есть люди, которые надеются на то, что, применив новые технологии, проведя обучение рабочей силы, внедрив новые управленческие практики, изучив ноу-хау, они получат за это достаточно высокую отдачу, и потому готовы нести связанные с этим риски.

Но в нашей стране сейчас из-за высокого государственного сектора и неимоверно большого вмешательства государства в экономику, получается так, что такие риски сильно увеличиваются, особенно если сравнивать с другими странами.

Другими словами, вложения в увеличение производительности — очень рискованное упражнение для многих фирм, а искусственное вмешательство государства увеличивает эти достаточно высокие риски в несколько раз. В итоге инвестиции в производительность даже частных фирм становятся невыгодными или даже опасными. К сожалению, при таком недружественном бизнес-климате (связанным прежде всего с огромной долей государства в экономике), наивно ожидать рост инвестиций и, следовательно, производительности в обозримом будущем.

Прежде чем говорить о способах решения проблемы, нужно обозначить плоскость решения. Часто у нас проблема производительности понимается как технико-экономическая: кажется, что если сделать изменения в руководстве компаний, внедрить принципы корпоративного управления, купить технологии или пригласить иностранных экспертов, то проблема решится. На самом деле эта проблема сугубо политэкономическая (проблема в форме собственности), и чтобы решить ее нужно отказаться от нынешней формы собственности в большинстве секторов экономики. Разгосударствление экономики и переход ее на рыночные рельсы есть важнейшая реформа для развития страны и повышения благосостояния населения.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.

Как зарубежные компании зарабатывают на связях с государством | Мнения

Это не так, показали недавно Лорен Коэн, Джошуа Ковал и Кристофер Мэллой из Гарвардской бизнес-школы в докладе «Mini West Virginias» — по имени штата с рекордными госрасходами (в 2010 году — 56,6% ВРП). Благодаря щедрому госфинансированию благоденствуют не только жители. Существуют и компании, которые всецело зависят от распределения бюджетных денег, удивляются Коэн, Ковал и Мэллой. Выяснить это удалось благодаря норме, обязывающей публичные компании раскрывать клиентов, на которых приходится более 10% продаж. В 1977-2011 годах 7% публичных компаний США называли в отчетности различные госструктуры. У фирм этой группы на государство приходилось в среднем 23% выручки. Самой зависимой от него оказалась Delta Tucker Holdings (оборонная отрасль): 96% продаж — госструктурам. У McDonnel Douglas (авиастроение, в 1997 была поглощена Boeing), Raytheon (оборонка) и PacifiCare Systems (здравоохранение) — более 50%.

Зависящие от государства фирмы отличаются от прочих пониженными (на 5-6%) темпами роста инвестиций.

За подключенность к государственной кормушке они платят низким ростом выручки: на 13% медленнее конкурентов из той же отрасли. В компаниях, где более 10% продаж приходится на частных клиентов (например, Walmart, Apple, Microsoft и т. д.) этого эффекта не наблюдается. Наоборот, такие фирмы опережают конкурентов по темпам роста инвестиций и выручки на 15%.

Но что здесь является причиной, а что следствием? Медленный рост — результат работы на государство? Или наоборот, выбор государства основным клиентом — результат принадлежности фирмы к определенному типу? Выявить направление влияния помогла информация о фирмах, обжаловавших в суде свой проигрыш на конкурсах по госзакупкам. Если у победителей госконкурсов темп роста выручки и инвестиций находится на уровне остальных зависимых от государства фирм, то проигравшие, как ни странно, ускоренно развиваются. Они вынуждены конкурировать за частного потребителя и быстро наращивают инвестиции. А те, кому посчастливилось заполучить в клиенты государство, теряют стимулы к росту. Зависимость от государства оборачивается для бизнеса проблемами, даже если это государство — США.

Госзаказы часто достаются наименее эффективным компаниям. Так было в России в начале 2000-х годов, доказали Максим Миронов (IE Business School) и Екатерина Журавская (Paris School of Economics). Пользуясь утекшей в 2005 году из Центробанка базой банковских проводок, они продемонстрировали, что госконтракты выигрывают фирмы, из которых в период выборов выводится больше средств через фирмы-однодневки. Нелегальная активность остальных фирм этой закономерности не знает.

Максимума перечисление денег однодневкам достигает в месяц после выборов.

Возможно, это взятки за госконтракты, которые получат фирмы. Компании, более 5% выручки которых приходится на госзакупки, во время выборов направляли однодневкам дополнительно 5,8% месячной выручки. Чем больше перечисляет компания однодневкам в период выборов, тем выше ее шансы получить госзаказ и тем прибыльнее он окажется.

В среднем в каждом российском регионе, согласно базе проводок, в начале 2000-х годов было 84 фирмы, более 5% выручки которых обеспечивает государство. Каждая такая фирма во время выборов перечисляла однодневкам на $30 000 больше обычного, а потом получала госконтракты, обеспечивавшие ей дополнительную прибыль в $100 000. Госконтракты доставались фирмам с относительно низкой производительностью труда — особенно в регионах с высоким уровнем коррупции. Утечка базы российских банковских проводок осталась единственной; хотя один из экономистов ЦБ предлагал сделать базу публичной, этого не случилось.

В Италии компании с политическими связями на муниципальном уровне получают дополнительную прибыль в 5,7%. Вся она генерируется за счет продаж внутри страны и может доходить до 22% у фирм, специализирующихся на госзакупках. Из-за того, что чиновники оказывают покровительство неэффективным фирмам, общество, по оценке экономистов Банка Италии, недополучает порядка 20% товаров и услуг.

Рост доходов в результате изменений во власти характерен не только для исполнителей госзаказа, но и для множества компаний, обладающих связями с политиками. Такие фирмы экономисты за последние годы изучили на порядок лучше, чем компании, зависящие от госзакупок. Эти два различных, но в сильной степени пересекающихся множества. А в российских условиях пересечение, можно предположить, выше, чем в других странах. В получении заказов государства и госкомпаний преуспевают преимущественно компании с политическими связями. Российские «короли госзаказа» — Аркадий Ротенберг, Геннадий Тимченко, Зияд Манасир, Зияудин Магомедов и другие — не могут посетовать на нехватку знакомств с высшими политическими лидерами страны.

Судьба компаний с политическими связями зависит от их покровителей. Это очевидно для стран с высоким уровнем коррупции, но характерно и для развитых демократических режимов. Включая Данию, выяснили Марио Даниэле Аморе (Bocconi University) и Мортен Беннедсен (INSEAD). Они исследовали финансовые показатели фирм, чьи руководители или члены совета директоров обладают семейными связями с депутатами местных муниципальных собраний. В ходе реформы 2005 года муниципалитеты были сильно укрупнены (из 271 муниципалитетов сделали 98, при этом 33 остались в прежних границах).

Возросшая политическая власть политиков из 65 укрупненных муниципалитетов пошла связанным с ними фирмам на пользу. Трехкратное увеличение расходов в расчете на избираемого политика приводило к двухкратному (на 3,25%) росту рентабельности активов. У фирм со связями, занимающимися госпоставками, рост был еще сильнее. Но наиболее сильным оказался рост прибыли у тех компаний со связями, что до слияния муниципалитетов не демонстрировали большой прибыльности. Это означает, что госзаказ достается не сильнейшим, а ближайшим. У фирм, не связанных с политиками, или работающих в муниципалитетах, где слияний не было, прибыльность не изменилась.

Компании с политическими связями приоритетно наделяются госзаказами и в США, показали Эйтен Голдман (Indiana University), Йорг Рохоль (European School of Management and Technology, Berlin) и Йон Со (University of Korea). Они обнаружили в американских госзакупках партийную систему. Победа республиканцев на выборах парламента и президента (1994-й и 2000-й годы) существенно повлияла на размер контрактов, полученный фирмами из S&P 500, близких партийцам. К примеру, в составе совета директоров Philips Petroleum в 1990-2004 годах было несколько видных республиканцев (и ни одного демократа), а в совете Occidental Petroleum — наоборот, работали демократы, включая Альберта Гора. В 1994 году контроль над парламентом перешел к республиканцам. Результат: госконтракты Philips Petroleum, в 1990-1993 годах составившие $120 млн, за 1995-1998-м достигли $289 млн. Госконтракты демократической Occidental Petroleum за те же периоды упал со $170 млн до $144 млн.

В среднем близость к республиканцам, победившим в 1994 году, приносила компании рост госзаказов примерно на $140 млн в следующее четырехлетие. А близость к победителям в 2000 году давала рост госзаказов на $500 млн за четыре года. У «демократических» компаний средний объем госконтрактов в первом случае немного сократился, а во втором — незначительно вырос. При этом средний объем госконтрактов у партий, близких республиканцам, был за 1990-2004 годы в 4,5 раза выше, чем у «демократических» корпораций.

Изменение объема госконтрактов не объясняется ни принадлежностью фирм к отраслям, которым традиционно покровительствуют партии, ни затраченными на лоббирование средствами. «Партийной» экономисты считали компанию в случае, если в ее совет директоров входил один из высокопоставленных бывших партийцев (конгрессмен, член администрации, руководитель одного из госагентств) и там не было представителей другой партии. 81 компания из S&P 500 была квалифицирована как связанная в 1994 году с республиканцами, а 39 — с демократами. В 2000 году «республиканских» компаний было 55, число «демократических» не изменилось. Уменьшение числа связанных с республиканцами компаний в период их правления объясняется тем, что чиновники и конгрессмены идут в советы директоров, когда их партия проигрывает выборы.

Рынок умеет ценить политические связи. В 2001 году сенатор Джим Джеффорд перешел из республиканской партии в демократическую, что привело к потере контроля республиканцев в Сенате. Это повлияло на капитализацию связанных с ними компаний (объем пожертвований в партийную кассу — более $250 000). В результате неожиданного «эффекта Джеффорда» акции таких компаний упали за неделю на $84 млрд (0,8% тогдашней капитализации рынка, или 0,7% ВВП).

Госзаказами поддержка фирм, связанных с политиками, не ограничивается. По бурному океану бизнеса они плывут в спасательном круге, позволяющем вести рискованную политику. Это позволяет им интенсивнее других нанимать персонал и наращивать долги. Фирмы с политическими связями в первоочередном порядке получают кредиты госбанков. Недавно обнаружилось, что в Китае у компаний, близких политикам, чаще умирают рабочие. Фаворитизм позволяет компаниям не опасаться несчастных случаев, не обращать внимания на технику безопасности и не опасаться санкций со стороны проверяющих.

В политические связи нужно инвестировать значительные суммы денег. Возможно, поэтому финансовые результаты фирм со связями хуже, чем у обычных компаний. Если рискованная политика приведет компанию со связями к затруднениям, у нее есть все шансы получить госпомощь. В момент, когда государство оказывает таким фирмам поддержку, они находятся в заметно худшем состоянии, чем остальные получатели госпомощи. Наконец, компании со связями могут рассчитывать, что госорганы не заметят происходящих в них злоупотреблений или обнаружит их позже. И по крайней мере отнесутся к преступлениям с максимальной снисходительностью, вплоть до пониженных уголовных наказаний для руководителей.

В Пакистане фирмы со связями получали на 45% больше банковских кредитов и в 1,5 раза чаще обычных фирм могли не выплачивать их полностью. Все преференции заемщикам со связями обеспечивают госбанки, показали гарвардские экономисты. Такая «политическая рента» составляет ежегодно 0,3-1,9% ВВП.

Как показали еще в 2002 году Екатерина Журавская, Евгений Яковлев и Ирина Слинько, в России политические связи в 1990-х вообще были условием выживания и роста бизнеса. Фирмы со связями получали бюджетные гарантии, налоговые освобождения, инвестиционные кредиты и субсидии, энергоресурсы по сниженной цене, им легко доставались лицензии и разрешения. У таких фирм были выше финансовые показатели. А есть страны, где главам компаний опасно занимать отличную от власти позицию. Фирмы, руководители которых осмелились подписать петицию против Уго Чавеса, столкнулись с повышенным налогообложением и затруднениями в доступе к валютной бирже.

Можно ли выразить «ренту», которую извлекают из политических знакомств компании, в денежном выражении? Раймонд Фисман (Columbia University) проанализировал влияние слухов о плохом здоровье индонезийского президента Сухарто в последние годы его правления на акции компаний, близких его родственникам и друзьям. Чем сильнее были связи фирмы с диктаторским режимом (им покровительствовали дети президента и его многолетние соратники), тем резче падали ее акции при известиях о плохом здоровье патрона. Значит, часть акционерной стоимости таких компаний создана не продуктивной деятельностью, а политическими связями. В 1997-1998 годах выстроенная на связях индонезийская экономика пережила обвал фондового рынка, мощную девальвацию рупии, спад ВВП, массовые беспорядки и отставку Сухарто, правившего страной более 30 лет.

Компаний с политическими связями очень много.

По оценке Мары Фацио, в 47 странах они составляют 2,7% публичных компаний мира, на которые приходится 7,7% глобальной капитализации. А в России в 2001 году, по расчетам Фацио, на такие фирмы приходилось до 87% рыночной капитализации. Компании со связями преобладали в Малайзии, Таиланде, Индонезии, Италии, Великобритании, Ирландии. Экономист считал компанию обладающей политическими связями, если ее крупный акционер или один из руководителей был чиновником, партийным деятелем, региональным руководителем или находился с ними в родстве. Сильнее всего стоимость компании вырастает, когда ее акционер или менеджер становится членом правительства, показал Фацио.

В авторитарных режимах с высоким уровнем коррупции ценность политических связей может превышать 5% стоимости бизнеса. В 1933 году, когда к власти пришли нацисты, партию Гитлера поддерживали около 1/7 немецких публичных компаний. На них приходилось больше половины капитализации Германии. Их акционерная стоимость за пару месяцев возросла на 5-8% в сравнении с конкурентами.

А в Малайзии в июле 1997-го — августе 1998 года капитализация компаний с политическими связями упала на $60 млрд, и 9% этой суммы приходится на девальвировавшуюся дружбу с политиками, чье положение стало шатким. Политики стали бесполезны — снизилась ожидаемая стоимость госсубсидий, которые могли в будущем получить компании со связями. Затем премьером стал Махатхир Мохамад, который ввел контроль за движением капитала. Как и аналогичные меры в России, это было на руку компаниям со связями. Их капитализация отыграла $5 млрд из потерянной стоимости, и $1,6 млрд из этой величины (32%!) — снова поднявшийся в цене политический капитал.

Но заглянем в будущее. Что бывает с фирмами, инвестировавшими в связи, когда режим меняется, показывает свежий доклад Стефана Стро из Тулузской школы экономики.

В 2008 году в Парагвае потеряла власть Партия Колорадо, царившая в стране 61 год (включая 35 лет диктатуры Альфредо Стреснера). В это время была построена мощная система по перекачке общественного богатства в карманы элиты и его распределения среди сторонников диктатора и его партии. Возникла сеть приближенных к власти фирм, основным клиентом которых было государство. Они часто получали госконтракты на нерыночных условиях. Парагвай стал одной из самых коррумпированных стран мира. В 1970-1980-е годы было построено две ГЭС, суммарная стоимость которых ($35 млрд) восьмикратно превосходила парагвайский ВВП 1989 года. Вырабатывая электричество для Аргентины и Бразилии, эти ГЭС обеспечивают половину доходов Парагвая. ГЭС называли «монументом коррупции»: Всемирный банк подозревал, что больше половины потраченных на одну из них денег были нецелевыми расходами. В итоге Стресснер и его семья аккумулировали $5 млрд — около 27% парагвайского ВВП.

Стро проанализировал базу, содержащую 124 000 госзакупок (6-10% ежегодного ВВП страны), чтобы понять, как сказалось поражение партии на 200 крупнейших поставщиков государства, на которых приходилось 70% госзакупок. После смены власти близкие к ней фирмы были наказаны: количество выигранных ими контрактов резко сократилось. Особенно у компаний, связанных с членами правительства. Фирмы, близкие членам оппозиционного правительства, после выборов получили больше госзаказов, но в целом главными бенефициарами оказались фирмы, не связанные с политиками.

Итак, активное развитие государственного сектора не идет экономике на пользу. Распределение подрядов в госсекторе становится основным каналом коррупции, она растет с ростом доли госсектора в экономике. Из-за коррупции компании, растущие на удовлетворении госнужд, менее эффективны, чем те, что работают на «открытом» рынке. Но во многих странах прибыль при работе с государством выше рыночной даже с учетом взяток, и этот сектор привлекает наиболее талантливых предпринимателей.

Извлечение ренты начинает превалировать над придумыванием новых продуктов.

Обгоняющие конкурентов компании с политическими связями позволяют политикам капитализировать влияние, но населяет экономику неэффективными «зомби». Гарантированная господдержка провоцирует такие фирмы на инвестиции в нерентабельные и рискованные проекты. Сеть фаворитизма тянет национальную экономику на дно. В разные годы это происходило в Италии, Малайзии, Индонезии, Парагвае, Пакистане, России. Но компании со связями не тонут — в зону риска они попадают только когда их покровители вынуждены оставить власть. Тут справедливость восстанавливается: поставив свою судьбу в слишком большую зависимость от дружбы с сильными мира всего, компании со связями далеко не всегда могут пережить пережить политиков, которые им благоволят.

ВЦИОМ. Новости: БИЗНЕС ДЛЯ ВЛАСТИ

МОСКВА, 07 февраля 2008 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные о том, как отечественные предприниматели оценивают современную государственную экономическую политику в России; как, с их точки зрения, власть относится к бизнесу и в какой деятельности со стороны государства нуждается наша экономика.

Предприниматели достаточно критично отзываются о различных сторонах современной российской государственной экономической политики, в большинстве случаев преобладают «средние» оценки, и негативные мнения, хотя и с незначительно, перевешивают позитивные отзывы. Единственная позиция, которая была оценена скорее со знаком «плюс» — соответствие государственной экономической политики интересам бизнеса (средний балл составил 3,98 балла, что ниже срединного значения в 4 балла). В наибольшей степени критичность мнений характерна для оценок предпринимателями направленности экономической политики — чаша весов склоняется в пользу утверждения, что экономическая политика осуществляется не в интересах бизнеса в целом, а в интересах отдельных бизнес-групп (4,40 балла). Ниже среднего уровня оценивается также гибкость экономической политики (4,24 балла), соответствие практических мер заявленным установкам (4,24 балла), действенность (4,15 балла), последовательность (4,12 балла), и то, насколько государство предоставляет бизнесу необходимую свободу действий и не мешает его развитию (4,06 балла).

Свыше половины предпринимателей (55%) считают, что власть видит в бизнесе, прежде всего, «тугой кошелек». На втором месте со значительным отрывом (26%) — версия государства патерналистского типа, воспринимающего бизнес как младшего партнера. Согласно оценкам респондентов, власть не видит в бизнесе силу, обладающую серьезным экономическим и политическим потенциалом: только по 8-15% опрошенных предпринимателей полагают, что власть относится к бизнесу как к локомотиву развития экономики и общества, или конкуренту в борьбе за влияние в обществе, или равноправному партнеру. Примерно так же распространено суждение, что власть воспринимает бизнес как питательную среду для криминала и коррупции (9%).

В наибольшей степени оценивают власть как потребителя по отношению к бизнесу владельцы и руководители малых предприятий (61% при 51% среди представителей крупного бизнес-сектора). Они же чаще других полагают, что бизнес для власти — это, прежде всего, источник проблем, связанных с криминалом и коррупцией (13% при 7-8% в других сегментах сообщества). Напротив, крупный бизнес, на фоне остальных, демонстрирует несколько больший уровень лояльности власти (хотя и в этой группе доминируют негативные трактовки отношения власти к бизнесу). Именно представители крупных компаний чаще других усматривают в действиях власти признаки патерналистского, заботливого отношения к бизнесу как к младшему партнеру (28% при 22% в секторе малого бизнеса), или как к партнеру равноправному (10% и 6%, соответственно), или как к локомотиву развития общества и экономики (17% и 11%).

Какого же отношения и каких конкретных действий со стороны государства ждёт бизнес? Российскому бизнесу сегодня нужны не опека и преференции, а чёткие и строго соблюдаемые «правила игры». Главные ожидания предпринимателей от власти связаны с созданием эффективных законодательных условий деятельности бизнеса, их безусловным и справедливым применением, это требование буквально вытесняет все другие — на него указывают 64% предпринимателей. Доли тех, кто акцентирует внимание на поддержании благоприятной конкурентной среды, создании инфраструктуры для бизнеса, финансовой поддержке приоритетных предприятий и секторов, составляют от 23% до 27%. Ещё реже к первоочередным мерам относят прямое регулирование наиболее важных сегментов экономики (17%), регулирование доступа на российские рынки иностранных производителей (8%) и др.

 

«Мы вас будем вырезать каленым железом». От чего предостерег частный бизнес Лукашенко

Все началось с выступления Жанны Тарасевич, руководителя Бизнес союза предпринимателей и нанимателей им. Кунявского. Это объединение давно сотрудничало с государством в формировании условий и среды для бизнеса. Но Александр Лукашенко нашел в этом возможность высказаться по поводу частников и не стал сдерживаться.

— Формирование частного сектора часто происходило вопреки всему, но сегодня малое и среднее предпринимательство генерирует 26% ВВП и почти половину валютных экспортных поступлений, — напомнила Тарасевич. И предложила при изменении конституции не сломать экономическую систему, а исключить внутреннюю дискриминацию.

— Должна быть продолжена работа по реорганизации госорганов и контрольных ведомств. Чтобы каждый чиновник и особенно контролер действовал строго по инструкции и в четкие сроки с опорой на информационные технологии. Важна норма закона, а не интерпретация. Участились сигналы, что под видом мониторинга проверяющие проводят почти полноформатные проверки, чего быть не должно. Не может отсутствие мусорницы в левом углу (вместо правого) быть основанием для штрафа или приостановки работы объекта.

Зал отреагировал аплодисментами, но единства в зале не оказалось. Слово взял Александр Лукашенко:

— Я все больше склоняюсь к тому, что, принимая решения по подобным предложениям, мы в стране создали хаос, особенно в Минске. Помните предложения: давайте прекратим бюрократию с хождениями по регистрации бизнеса и сделаем заявительный принцип. Давайте. Ладно. Сильная же власть и диктатура — справимся.

Что мы получили? Один сопляк открыл 20—30 компаний. Зачем? Половина выводит деньги, не уплачивая налоги.

По лицензированию меддеятельности были вопросы. И что мы получили после либерализации? Приходит человек в погонах или госслужащий и слышит: ты, «ябатька», вон отсюда. Какая должна быть моя реакция на это? Мы вас будем вырезать каленым железом за подобные вещи! То же самое было с ребенком одной журналистки, которая за действующую власть.

Я дал поручение прекратить этот разбой с плевой регистрацией бизнеса. Мы раньше исходили из необходимости дать людям хоть какую-то работу — теперь проблем с рабочими местами нет. МТЗ — иди работай и хорошо зарабатывай.

Нам нужны инициативные люди, но они должны работать в интересах государства, а не на разрушение. Я проехал США с востока на запад — патриотизм там высочайший.

Почему оратор об этом не сказал? Не обижайтесь на меня, частники. Вставайте в равные условия, если хотите, и несите ответственность за своих работников. Что за намеки там?!

Видите ли, обиженные. Я не говорю о 12-х айфонах — звоните, если хотите, чтобы каждую минуту вас американцы отслеживали. Покупайте! Если вы не слышите, что я вам говорю. Умные люди уже давно ищут кнопочные телефоны. А мы… Хорошо. По десять автомобилей в гараже — разъезжаем напоказ! Во что это превратило молодежь? А другой приехал из региона, смотрит на него… Это откуда?! Вы подумайте о социальной ответственности — в чем она заключается? Если молодежь видит такую реальную жизнь!

Потому что в СМИ прежде всего нас убедили, что это нормально. Инициативный может. А 30-летний сопляк заработал, что ли? 

Мы проанализируем все предложения оратора. Звучит красиво, но приведи хоть один пример.

Если вы богатые, то это за счет работников своих! Это что, справедливо? Если ты богатый стал — инвестируй в государство, спорт, поддержи людей! Ан нет, государство пусть заплатит. Поэтому прекратите эти разговоры!

Сколько было шума, когда до пандемии «торбешники» возили шмотье на рынки. Такой вой поднялся! Они с тунеядцами начали первыми вываливать на улицы.

Равные условия — это богатый платит больше. Потому что ты богатеешь за счет бедных.

Если это в корне не пресекать, то перекинется и на нас.

Почему так случилось, что стали «бчбшниками» даже чиновники?

Не смотрите на Россию — мы никогда так жить не будем, они богатейшие! Наверное, причин много. Не будет здесь коррупции, пока я здесь президент. Если мы с портфелями и имеем возможность жить хорошо — то бог все видит и всех поставит на место. Сегодня вы великие, а завтра сами будете стариками.

Это не злость и ярость — это выстрадано. Производство — благо. Можешь даже «ябатек» не любить. А всяких «ипэшников» приведем в чувство. Я понимаю, есть «ипэшник», скульптуры делает, картины рисует, еще какие-то там корзины плетут, косы клепают, как я говорю. Ну, дефицитнейшие люди, которых нельзя потерять. Народные умельцы. Да, это действительно индивидуальный предприниматель. Я часто привожу в пример, без фамилий, многие поймут. Извините, морду раскрутил на телевидении, распиарился, идет в свадебное агентство и вечером проводит эти вечера. Мы не против, в свободное время иди и работай. Но требование одно. Заработал там — заплати налоги. Ведь 13% подоходный налог.

Клянусь вам детьми, готов дискутировать с каждым. Нужна конкуренция идей. Но надо понимать: в бизнесе и производстве одни законы и порядки. А в политике — иные законы. Вас могут здесь исполосовать ни за что. 

Бизнесмены, начинайте работать на государство. Спуска вам не будет, если вы отступите от этой линии. Я буду от вас требовать этого, пока буду в этом кресле. Никого не запугиваю, но будем работать на равных условиях.

Лукашенко также вспомнил про Бабарико и заявил, что тот ему не конкурент:

— Все парятся по поводу Бабарико. Ах, конкурента президента посадили! Да плевать я хотел на таких конкурентов. В Турции собственности понастроил, здесь особняки, никто так не живет, как он. Автомобили, дома… Детей втянул в это, понаоткрывал предприятия. Я что, должен на это спокойно смотреть?

Беларусь — не Россия, власть на колени перед бизнесом не встанет. Останутся только патриоты. Не патриоты пусть лучше уедут с ворованными деньгами.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Лукашенко — частному бизнесу: нужны инициативные люди, но они должны работать в интересах государства, а не на его разрушение

2 февраля, Минск /Корр. БЕЛТА/. Стране нужны продвинутые инициативные люди, но они должны работать прежде всего в интересах государства, а не на его разрушение. Об этом глава государства Александр Лукашенко заявил сегодня, принимая участие в VI Всебелорусском народном собрании.

Глава государства сделал ряд заявлений на эту тему после выступления директора Бизнес-союза предпринимателей и нанимателей имени М.С.Кунявского Жанны Тарасевич.

«Да, нам нужны продвинутые инициативные люди, но они должны работать прежде всего в интересах государства, а не на его разрушение, — подчеркнул белорусский лидер. — Мы не будем ни с кем сводить счеты. Но те процессы, которые нужно держать под контролем, мы будем держать».

Александр Лукашенко дал бизнесу совет: «Если заработали много — много помогите. Если заработали мало — никто с вас не сорвет и не спросит».

«Не буду называть компанию — мы ее просто сейчас вырезаем (торговая). «Возьмите белорусский товар, продовольствие…» — «Вы «ябатьки», белорусское (белорусские товары. — Прим. БЕЛТА)? Вон отсюда!» Я говорю: проверьте, а что там — египетская картошка, польские яблоки, литовская продукция и так далее и тому подобное, — рассказал глава государства о подходах упомянутой компании. — Лично поручил своим людям пройти и посмотреть без чиновников. Скажите, как я должен относиться к такой компании, которой я (не лично) создал условия, чтобы она здесь работала? Ее в Беларуси не будет! Она у нас не дефицит!»

«И чтобы абсолютно поняли мою позицию: здесь не какая-то злость и ярость, это выстрадано мною. Мы будем поддерживать всяческие производственные компании. Пусть открываются, работают, приносят блага. Какое у тебя там мнение твое… Ради бога, можешь не любить Лукашенко, можешь этих «ябатек» не любить, кого угодно можешь не любить. Иди работай по законам, честно, принципиально, люби свой народ, который у тебя там работает. Всяких ипэшников приведем в чувства», — подчеркнул белорусский лидер.

Он еще раз призвал бизнесменов начинать работать на государство. «Спуску вам не будет, если вы отступите от этой линии. Я человек государственный и буду требовать как авторитарный руководитель. В этом есть правда. Или, как вы хотите, диктатор. Я буду от вас требовать этого, пока я еще в этом кресле. Никого не запугиваю, но начинаем работать. На равных условиях», — сказал Президент.

Жанна Тарасевич в своем выступлении отметила, что важно не сломать экономическую систему, гарантировать всем субъектам экономики возможность работать в прозрачных, одинаково понятных условиях, исключить внутреннюю дискриминацию и протекционизм. Для этого предложено в проекте новой Конституции предусмотреть специальный раздел «Основные положения экономической политики и государственного управления социально-экономическим развитием» и отразить в нем главные постулаты, такие как уровень госрегулирования экономики, гарантии свободы предпринимательской инициативы, конкуренция, социально-трудовые отношения и др. Речь также шла о том, что нормы налогового законодательства и ответственность должны быть одинаково понятны бизнесу, контролерам и судам; об эффективной конкурентной политике и решении проблемы бюрократической волокиты.

Выступет Жанна Тарасевич

«Я все больше склоняюсь к тому, что, учитывая мнения и принимая решения по подобным предложениям, мы в стране, особенно в Минске, создали не просто броуновское движение, а некоторый хаос. И не только в бизнесе», — сказал глава государства.

Он пояснил, что имеется в виду. Например, предлагалось упростить регистрацию бизнеса, заменив разрешительный принцип на заявительный. «Что мы получили: один «сопляк» — 20-30 компаний (зарегистрировал. — Прим. БЕЛТА). Заявление бросил — открыл, бросил — открыл». Президент рассказал, что за работой этих компаний понаблюдали и, как оказалось, половина из них выводила деньги за пределы страны, не уплачивая налоги. «Я уже не говорю о некоторых других моментах», — заметил белорусский лидер.

«И вот оратор высказала замечание по поводу лицензирования в медицине. Опять непопулярно скажу: опыт последнего года и меня прежде всего, и наше правительство многому научил. Притом я тщательно наблюдал за регистрацией предприятий в сфере здравоохранения, способствовал этому всячески, не вникая глубоко, кто там регистрирует, как. Но тщательно отслеживал ситуацию. И что мы получили? Приходит государственный служащий, человек в погонах в такие частные медицинские клиники — почти сплошь и рядом: ты, «ябатька», вон отсюда, я тебя лечить не буду! Скажите, какая должна быть моя реакция на это? Так вот, чтобы вы знали: мы вас будем вырезать каленым железом за подобные вещи!» — предупредил глава государства.

Он привел еще один пример с одной из работниц СМИ. «Я не буду называть ее имя. Со слезами прибежала к руководителю. Он сразу же мне доложил. В эти острые периоды в детский садик ребеночка ведет: а, ты там за действующую власть — вон со своим ребенком из детского сада. Это было и в частных, и, к сожалению, в так называемых государственных детских садах. Скажите, какая должна быть моя реакция?» — задал риторический вопрос Александр Лукашенко.

«Я не хочу особо погружаться в это, но я отдал распоряжение Минскому горисполкому и на контроль руководителю нашего сената (уполномоченный Президента по городу Минску и председатель Совета Республики Наталья Кочанова. — Прим. БЕЛТА) прекратить этот разбой с плевой регистрацией бизнеса», — заявил Президент.

По его словам, когда подходили к вопросу упрощения регистрации, то думали о том, что людям надо было дать хоть какую-то работу. «У нас что, сегодня проблема с рабочими местами? Пожалуйста, иди работай и хорошо зарабатывай. Сегодня нет этой проблемы», — заметил он.

Александр Лукашенко подчеркнул, что государство поддерживало и защищало частную инициативу. «А что получили в ответ? Почему предыдущий оратор об этом не сказала? — поставил вопрос глава государства. — И если вы хотите (не обижайтесь на меня, частники) равных условий, вставайте в равные условия. И несите ответственность за своих работников. Что за намеки там по пенсионной системе, по другим… Тут должны быть равные условия, а не какие-то там исключения. И какие могут быть оговорки по уплате заработной платы в конвертах? Типа, это вот надо сделать, тогда не будет зарплаты в конвертах. А что, у нас однозначно не определено это в законодательстве?»

«Что у нас, безумцы контролеры и особенно судьи? Да не безумцы, они понимают, что от производства, экономики, от бизнеса в принципе все зависит — жизнь государства», — подчеркнул Президент.

Александр Лукашенко обратил внимание, что представители предпринимателей часто говорят о равных условиях, но на примере реализации товаров легкой промышленности можно видеть, что они, наоборот, работают в лучших условиях, нежели госпредприятия. «Они завалили рынок этим дешевым тряпьем, и дешевое не потому, что оно в Турции, Китае только дешевое, а потому, что мы им предоставили льготы — неравные условия. И кунявские (представители бизнес-союза. — Прим. БЕЛТА) в свое время это предлагали, — заметил глава государства. — И когда время пришло эту лавочку закрывать уже, такой вой поднялся. Они с тунеядцами начали вываливать на улицы первыми. Так какой вы хотите справедливости и неких равных условий? Вот вам равные условия. И так будет».

Президент акцентировал внимание и на вопросах справедливости, социальной ответственности бизнеса: «Она права — равные условия. Богатый — заплати больше, поддержи бедного. Потому что эти бедолаги на тебя работают и благодаря им ты имеешь сегодня миллионы. И строишь в Турции, других странах собственность. Все парятся по поводу Бабарико: ах, конкурент Президента, посадили! Да плевать я хотел на таких конкурентов. В Турции собственность понастроил. Здесь особняки, никто так не живет, как он. Автомобили, дома, детей втянул в это, пооткрывал предприятия. Что вам еще надо? Я что, должен спокойно на это смотреть?»-0-

Лукашенко о коррупции, поддержке бизнеса и политике

Президент Беларуси Александр Лукашенко подчеркивает, что в стране будут по-прежнему жестко бороться с коррупцией.

«Не будет здесь коррупции, пока я Президент», — подчеркнул белорусский лидер. Он также акцентировал внимание чиновников на недопустимости выказывать чванство и неуважение к людям. Читать далее

Лукашенко: я бы не боролся с открытым забралом с жуликами и бандитами, если бы у меня было рыльце в пушку

Лукашенко: если бизнес будет социально ответственным, государство его будет поддерживать

Лукашенко: я не боюсь никакой точки зрения, готов дискутировать с каждым

одиночки — нам не конкуренты!

Интервью с руководителем франчайзинговой сети Global Finance Дмитрием Нестеровым.

Чтобы предоставлять бухгалтерские услуги, нужны знания и опыт. Сложно ли стать франчайзи Global Finance? Все ли ваши франчайзи имели опыт в этой сфере раньше?

Наша модель ведения бизнеса универсальна. Партнёром Global Finance может стать как бухгалтер, так и предприниматель. Все отлично понимают, что бухгалтерский учет — профессия, которой точно не грозит потеря актуальности. Каждый день открываются новые компании: онлайн и оффлайн магазины, крупные бизнес-проекты, производства. Им всем необходим бухгалтер и надежная организация. Предприниматели, умеющие выстраивать бизнес-процессы, успешно запускают бизнес по бухгалтерскому аутсорсингу.

Конечно, большинство наших партнёров — это бухгалтеры. Потому что они как никто другой понимают актуальность данного направления, знают, что с каждым годом вакансий на трудоустройство бухгалтером будет всё меньше, крупный и средний бизнес через 10 лет полностью перейдёт на аутсорсинг. К тому же это этап развития для бухгалтера. Ведь никто не ожидает от бухгалтера умения продавать, общаться с клиентами, разбираться в бизнесе и маркетинге. Все руководители хотят от бухгалтера правильной сдачи налогов и отчётности, но далеко не каждый бухгалтер хочет на этом останавливаться. Многие хотят развиваться, получать новые знания и применять накопленный опыт.

Также к нам обращаются уже существующие бухгалтерские компании, которые зашли в тупик развития, у них есть желание расширяться, но нет понимания, как это сделать, они хотят уйти от ведения мелкого бизнеса и получать клиентов с крупным чеком, но не знают, как их привлекать. В рамках Международной сети Global Finance с нашим брендом и знаниями данной сферы это удаётся сделать гораздо быстрее и дешевле. На сегодняшний день ни у одной бухгалтерской компании нет знаний и технологий по привлечению клиентов в РФ и СНГ подобных нашим, и безусловно, если мы открываем партнёра в регионе, то для остальных бухгалтерских компаний это становится большой проблемой, т.к. весь средний и крупный бизнес на ведение бухгалтерии забираем мы.

Кто основные заказчики ваших услуг?

Наши клиенты — это юридические лица, работающие в основном в сфере торговли, услуг, производства, строительства и общепита.

Структура средней выручки нашего франчайзи выглядит следующим образом:

• 63% прибыли составляют работы по бухгалтерским и налоговым отчётам;
• 20% подготовка отчётности РСБУ;
• 14% расчёт зарплат;
• 3% подготовка отчетности МСФО.

Приходится ли вам конкурировать с частными бухгалтерами, работающими на 3-4 компании? В чем ваши преимущества?

Нет. Частные бухгалтеры не могут составить нам конкуренцию. Они могут стать нашими партнёрами или сотрудниками наших франчайзи. У нас опыт ведения бухгалтерии 18 лет, для нас это основной вид деятельности, все бизнес-процессы, настройки рекламных кампаний, обучение, правила работы и рекомендации, которые мы изучили и отработали — передаём нашим партнёрам. Это требует времени, ресурсов и знаний, которых у бухгалтера-одиночки нет.

Наши партнёры по франчайзингу наиболее конкурентоспособны, они являются частью международной компании. Представители среднего и крупного бизнеса передают свою бухгалтерию только с гарантиями и по договору, и мы это им предоставляем. Также наши партнёры работают с федеральными заказчиками, у которых представительства в десятках регионов и им крайне важно, чтоб в каждом городе их присутствия бухгалтерия велась по единым стандартам и расценкам. Мы несём полную финансовую гарантию, клиент может не беспокоиться о правильности ведения бухгалтерского учёта, отпуск или болезнь бухгалтера он не замечает, т.к. в его отсутствие коллеги выполнят все операции.

Важно ли франшизе быть активной в соцсетях? Расскажите о своем опыте.

Безусловно. Сегодня социальные сети мощный инструмент по общению со своей целевой аудиторией. С помощью него мы становимся ближе, можем донести принципы и цели компании Global Finance на всю партнёрскую сеть, а это 68 регионов присутствия по РФ и СНГ. Мы регулярно делимся с наши партнёрами актуальной информацией и новостями через Инстаграм или Вконтакте. Рассказываем про новые вебинары и видео на нашем YouTube-канале, спрашиваем мнение относительно нововведений и изменений в работе. Проводим опросы удовлетворенности франчайзи нашей и их работой, устраиваем конкурсы и делимся успехами наших коллег. Социальные сети помогают быть ближе с партнёрами, а им дают возможность общаться друг с другом и делиться полезной информацией, обмениваться клиентами, рассказывать успешные, и не очень, кейсы, а при необходимости прийти на помощь при сложном запросе (в бухгалтерии такое случается).

Важно ли франчайзи быть активным в соцсетях, вести страничку своего предприятия? Расскажите об опыте ваших франчайзи?

Наши франчайзи также активно используют социальные сети. В первую очередь, конечно, для привлечения и общения со своими клиентами, а так же как площадки для демонстрации своей экспертности, консультирования по сложным вопросам и обмена опытом с коллегами. У нас есть регионы, например, Крым, где Google не работает, и партнёры запускают рекламу в социальных сетях, что приносит замечательные результаты. Так, в начале этого года наш франчайзи из Бахчисарая заключила 6 договоров на ведение бухгалтерии, используя рекламу только в социальных сетях.

Подробнее — франшиза Global Finance

Закон

Амстеда: Государственная конкуренция с частным бизнесом | Управление по правовым вопросам

(адаптировано с разрешения Управления по правовым вопросам Университета штата Северная Каролина)

Определение

В целом, Закон Амстеда («Закон») запрещает правительственным агентствам Северной Каролины участвовать в частной коммерческой деятельности граждан Северной Каролины. Университет Северной Каролины в Шарлотте и его сотрудники должны соблюдать Закон. Нарушения могут быть наказаны как уголовные проступки.G.S. 66-58 (а).

Закон прямо запрещает правительственные учреждения Северной Каролины, в том числе UNC Charlotte from:

1. , прямо или косвенно продающие товары в конкуренции с гражданами Северной Каролины;
2. оказание услуг населению, которые обычно предоставляются частными предприятиями;
3. сдача внаем помещения в государственном или управляемом здании для продажи товаров или оказания услуг наравне с частным бизнесом;
4. заключение договоров с кем-либо на продажу товаров или оказание услуг в конкуренции с частным бизнесом.

Однако, как обсуждается ниже, многочисленные исключения из устава позволяют государственным агентствам вести ограниченную коммерческую деятельность.

Исключения, касающиеся университетской деятельности

Пять исключений позволяют университету вести определенную коммерческую деятельность.

1. Первое предусмотренное законом исключение (G.S. 66-58 (b) (8)) позволяет государственным университетам продавать несколько вещей и проводить определенные виды деятельности:
   1. по оказанию коммунальных и иных услуг, работавших до 1 января 2005 г .;
   2. продажи предметов, относящихся к учебным исследованиям или работе учебных отделов; продажа продуктов питания, книг и второстепенных товаров сотрудникам, студентам и их семьям;
   3. продает еду и товары гостям, приглашенным в университет на встречи или собрания;
   4. Управление университетом гостиницы или отеля, а также столовой и других объектов, связанных с гостиницей или гостиницей.
   5. (установленное законом исключение не распространяется на UNC Charlotte)
   6. что-либо, связанное с эксплуатацией Halton Arena или других спортивных сооружений;
   7. (установленное законом исключение не распространяется на UNC Charlotte)
   8. (установленное законом исключение не распространяется на UNC Charlotte)
   9. все, что связано с деятельностью Millenial Campus;
   10. студенческих медицинских услуг;
   11. (установленное законом исключение не распространяется на UNC Charlotte)
   12. мероприятий, которые способствуют развитию миссии университета;
   13. мероприятий, предназначенных для студентов и сотрудников, а также их ближайших родственников или гостей;
   14. предоставление связанных с Университетом услуг или продажа связанных с Университетом товаров выпускникам Университета и их ближайшим родственникам; и
   15. мероприятия, которые позволяют сообществу, в котором находится университетский объект, или жителям штата использовать помещения, оборудование или знания Университета.
2. Второе исключение разрешает продажи, связанные с работой сувенирных магазинов, закусочных и предприятий общественного питания, физически связанных с любыми публичными выставочными площадями Университета. G.S. 66-58 (б) (8а)
3. Третье исключение разрешает продажу научных журналов, произведений искусства, книг или публикаций Университета. G.S. 66-58 (c) (2)
4. Четвертое исключение позволяет государственным университетам управлять магазинами на кампусе, прибыль которых используется для выплаты студенческих стипендий.В магазинах кампуса можно продавать учебные материалы, подарки и предметы личного пользования. Однако магазин на территории кампуса может продавать товары только студентам и их семьям, сотрудникам и их семьям, а также отдельным лицам, которые находятся на территории кампуса не только для покупки товаров в магазине университета. Разрешается продавать только учебные материалы, подарки и предметы личного пользования. G.S. 66-58 (c) (3). В 1989 году магазин кампуса ООН в Чапел-Хилл прекратил продажу мультиварок и другой мелкой бытовой техники после того, как местные торговцы пожаловались.Однако в 1994 году, хотя владельцы местных магазинов подали жалобу, окружной прокурор отказался возбуждать уголовное дело против ООН. для продажи таких товаров, как детские книги. В статуте неясно, какие типы товаров могут быть проданы, кроме образовательных.
5. Еще одно исключение разрешает продажу продукции экспериментальных станций или опытных хозяйств. G.S. 66-58 (c) (1)

Оборона

1. Генеральная ассамблея создала контрольную комиссию UNC Umstead для проверки и определения того, нарушает ли предлагаемая деятельность Закон Амстеда.Университет может полагаться на решение комиссии. Поэтому, если вы хотите начать новую деятельность, обсудите это с Управлением по правовым вопросам, чтобы определить, уместна ли презентация для Группы проверки. См .: Обзорная группа Амстеда.

2. Самая простая защита — установить четкую связь между проданными товарами или оказанными услугами и образовательной целью Университета. В 1986 году генеральный прокурор Северной Каролины заявил, что деятельность, не связанная с законной функцией государственного агентства, не является нарушением Закона Амстеда.(Заключение генерального прокурора, 4 марта 1986 г., 55 NCAG 101). Функция университета — просвещение, поэтому закон разрешает любую продажу товаров или услуг, которые являются функцией образовательной деятельности.

3. Федеральный суд Северной Каролины постановил, что Закон Амстеда создает исключительное средство правовой защиты. Это означает, что, хотя агентство или служащий могут быть признаны виновными в правонарушении, частное лицо не может подавать иск в гражданский суд. (См. Bd. Of Governors v. Helpingstine, 714 F.Supp. 167 (M.D.N.C.1989).)

4. Для служащих государственных учреждений закон применяется только в том случае, если они действуют в качестве служащих. G.S. 66-58 (а).

Важные вопросы, которые следует задать

1. Является ли деятельность прямой или косвенной продажей товаров, изделий или товаров?
2. Предлагает ли данная деятельность услуги, которые обычно оказываются частными предприятиями?

** Если ответ на 1 или 2 — «да», переходите к ответам 3 и 4.

3. Связана ли деятельность непосредственно с образовательной функцией университета?
4. Подпадает ли действие под какое-либо другое исключение, такое как продукт экспериментальной станции или тестовой фермы, научный журнал или другое исключение?

** Если ни один из пунктов 3 или 4 не соответствует положению «да», то эта деятельность, вероятно, запрещена законом Амстеда.

САМОЕ ВАЖНОЕ: Проконсультируйтесь с Управлением по правовым вопросам, если есть какие-либо вопросы о применимости Закона Амстеда.

Дополнительные проблемы

Действия, которые допустимы в соответствии с Законом Амстеда, могут быть неприемлемыми или вызывать другие юридические вопросы. Например, доход от деятельности, которая не имеет существенного отношения к образовательной миссии, как это определено IRS, может облагаться налогом на прибыль от несвязанного бизнеса (UBIT).

Последнее обновление 16.01.19

Когда государство конкурирует с частным сектором, все выигрывают

Чикаго не единственный, кто проводит управляемую конкуренцию.Он широко распространен в Великобритании, где было проведено не менее 3500 таких соревнований. В этой стране такие города, как Феникс, Шарлотта, Индианаполис и Филадельфия, применяют управляемую конкуренцию как стратегию сокращения затрат и улучшения обслуживания.

Операции по вывозу мусора в Фениксе стали легендарными как источник управляемой конкуренции. В конце 1970-х годов город решил передать вывоз мусора на аутсорсинг, разделив город на несколько зон для проведения торгов.Но сначала он сравнил полученные частные заявки с тем, что можно было сделать собственными силами. Городские служащие предложили вести дела как обычно, поэтому внутренний тест был неконкурентоспособным, и первая зона была передана на аутсорсинг. Обиженные последовавшей приватизацией, городские рабочие осознали, что им необходимо внедрять новые методы работы и новое оборудование, повышать гибкость в отношении заработной платы и условий труда и обращаться за профессиональной помощью. Государственным служащим удалось выиграть соревнования за оставшиеся четыре зоны и даже в конце концов отыграть контракт на зону, которую они изначально проиграли.

Бывший мэр Индианаполиса Стивен Голдсмит также известен как новатор и приватизатор государственных услуг. В 1992 году Goldsmith нацелился на приватизацию примерно 80 городских служб. Опять же, когда государственные служащие начали понимать, что их будущее зависит от конкуренции, они стали выигрывать все больше и больше контрактов. Департамент обслуживания флота Индианаполиса настолько преуспел в своей деятельности, что фактически начал расширять свой «бизнес» для обслуживания других квазигосударственных организаций.

Некоторых может удивить то, что в большинстве случаев, когда применялась такая «управляемая конкуренция», штатные государственные служащие почти всегда вытесняли частный сектор.Таким образом, даже проприватизационная администрация Джорджа Буша-младшего обнаружила, что положила конец давней политике, препятствовавшей конкуренции правительства с частным сектором, пересмотрев руководящие принципы для содействия управляемой конкуренции и устранив практику аутсорсинга без предварительного рассмотрения того, может выполнять работу более эффективно.

Конечно, не все государственные услуги можно легко приватизировать. Многие виды деятельности правительства являются очевидными кандидатами на частную конкуренцию, в то время как другие, такие как компоненты системы регулирования или такие «общественные блага», как фундаментальные исследования, обычно принадлежат правительству.Однако, где провести эти линии, остается спорным. Администрация Буша назвала аудит эффективности по своей сути государственным (эй, моя фирма предлагает их!), В то время как Массачусетс давно реализует приватизированную экологическую программу «Rent-a-Regulator». Не совсем ясно, несмотря на оценку администрации Буша, что «по своей сути правительственное» — по крайней мере, в этой стране — в «геральдических услугах». Может, это просто дело Буша.

Приватизированная монополия остается монополией, и потребители платят цену

Экономика приватизации довольно проста.

Перевод бизнеса из государственной собственности в частную улучшает стимулы для получения прибыли. Частные собственники сделают упор на их возвращение. Это означает более низкие затраты, более высокие цены и увеличенную прибыль. Государственные предприятия могут, в лучшем случае, попытаться имитировать частные стимулы посредством «акционирования». Но даже самый управляемый государственный бизнес будет следить за правительством и может ожидать «звонка», если он пересекает политические цели.

Сами по себе обе формы собственности несовершенны.

Государственные предприятия не действуют в общественных интересах. Они отвечают своим собственным интересам и интересам правительства, которому они принадлежат. Обычно они преследуют множество иногда противоречащих друг другу целей, некоторые из которых могут быть в целом полезны для общества. Но некоторые виды деятельности будут расточительными или даже вредными для долгосрочных интересов страны.

Напротив, частный бизнес, скорее всего, сосредоточится на прибыли. Это может быть плохо, если деятельность частного бизнеса по увеличению прибыли наносит ущерб обществу.Хорошо, когда эта деятельность соответствует интересам общества.

Простой пример — власть ценообразования. Если бизнес является частной монополией, он будет использовать свою рыночную власть для извлечения максимальной прибыли от потребителей. Это будет соответствовать предпочтениям потребителей, но по цене. Он будет пытаться снизить производственные затраты, но также будет стремиться продавать тот набор продуктов, который желают клиенты. Это означает, что он может взимать более высокие цены и максимизировать прибыль. Частная монополия — это слуга, который делает то, что вы хотите, при условии, что он может одновременно совершить набег на ваш банковский счет.

Государственная монополия будет меньше ориентироваться на прибыль. С точки зрения клиентов, он не будет делать то, что вы хотите, — если это не согласуется с интересами его политических хозяев. Возможно, вы не так много платите, но платить меньше за то, что не соответствует вашим потребностям, не кажется большой сделкой.

Таким образом, уловка с приватизацией состоит в том, чтобы согласовать стимулы извлечения прибыли со стороны общества. Есть два способа сделать это.

Первый — через конкурс.На конкурентном рынке частные предприятия, стремящиеся максимизировать прибыль, пытаются украсть клиентов друг у друга. Они добиваются этого как за счет лучшего удовлетворения потребностей клиентов, так и за счет снижения цен своих конкурентов. Каждый бизнес стремится увеличить свою прибыль. Но в целом эффект состоит в том, что прибыль уходит прочь. Клиенты выигрывают, инновационные предприятия выигрывают, а предприятия, которые не могут удовлетворить потребности клиентов, становятся банкротами. Это безжалостно, но оно также объединяет интересы бизнеса с интересами населения, которое покупает их товары и услуги.

Значит, для приватизации нужна конкуренция. Как отмечают Кикери и Неллис, «[п] риватизация и политика в поддержку конкуренции на самом деле являются взаимодополняющими, усиливающими друг друга».

Но есть одна проблема с этим решением. Это означает снижение доходов от приватизации для государства.

Когда государственный бизнес продается частному сектору, цена, которую получает правительство, отражает будущую ожидаемую прибыль бизнеса с частными владельцами. Если государство приватизирует бизнес как монополию, то ожидаемая прибыль — и цена, полученная государством, — высоки.Напротив, если правительство создаст конкурентный рынок для недавно приватизированного бизнеса, то будущая ожидаемая прибыль будет ниже. И такова цена, которую получает правительство.

Таким образом, приватизация с конкуренцией может стать большой победой для Австралии. Частная собственность создает стимулы производить то, что мы хотим и когда хотим, с минимальными затратами. Конкуренция снижает цены.

Но приватизация без конкуренции — это как скрытый налог. Правительство получает больше сегодня, потому что завтра мы все будем платить больше.

Отсюда и комментарии на этой неделе председателя ACCC Рода Симса, Фреда Хилмера и бывших председателей ACCC Грэма Сэмюэля и Алана Фелса (в платном журнале AFR ). Если правительство штата приватизирует монопольный порт или аэропорт, оно получит больше денег, чем если бы оно установило конкурентный рынок. Если оно приватизирует эти предприятия с преимущественным правом отказа от развития конкурента (например, аэропорт Бэджерис-Крик или порт Гастингс в Виктории), то правительство получит еще больше денег, потому что конкуренции никогда не будет.

Таким образом, текущие дебаты о приватизации — это только половина дела. Приватизация без конкуренции рискует превратить государственную монополию в частную монополию. Владельцы могут измениться, но публика все равно будет сорвана.

Какой второй вариант? Если конкуренция невозможна, приватизированный бизнес необходимо регулировать, чтобы он не мог использовать свою рыночную власть.

В сегодняшнем выпуске Australian Financial Review Грэм Самуэль отмечает эту альтернативу.

«Он считал, что большинство вопросов можно решить с помощью режимов регулирования и доступа, и что Австралия имеет достаточный опыт в этом отношении».

Профессор Сэмюэл прав. Но регулирование всегда будет вторым лучшим решением. Как государственные, так и частные монополии могут играть в игры с регулирующими органами, и конечный результат всегда будет отставать от жесткой конкуренции между частными предприятиями. Если конкуренция невозможна, например, в отношении монопольных линий электропередачи, то приватизация и регулирование являются компромиссным решением.Но приватизация с конкуренцией — вот где действительно побеждает общество.

Текущий раунд приватизации предсказуем и регулярен. Со временем предприятия переходят в государственную собственность и выходят из нее. Государственная собственность необходима только тогда, когда есть серьезные противоречия между стимулами получения прибыли и общественным благосостоянием. Но если приватизация происходит без конкуренции, то мы, как нация, получаем лишь небольшую часть выгоды. Правительство будет зарабатывать больше денег, но не дайте себя обмануть. Это просто будущий скрытый налог, поскольку потребители платят за сегодняшнее увеличение государственных доходов за счет более высоких цен завтра.

Определение частного сектора

Что такое частный сектор?

Частный сектор — это часть экономики, которой управляют частные лица и компании с целью получения прибыли и которая не контролируется государством. Следовательно, он охватывает все коммерческие предприятия, которые не принадлежат государству и не управляются им. Компании и корпорации, управляемые государством, являются частью так называемого государственного сектора, в то время как благотворительные и другие некоммерческие организации являются частью добровольного сектора.

Ключевые выводы

• Частный сектор состоит из всех частных коммерческих предприятий в экономике.
• Частный сектор, как правило, составляет большую долю экономики в капиталистических обществах свободного рынка.
• Предприятия частного сектора также могут сотрудничать с государственными агентствами в рамках договоренностей, называемых государственно-частным партнерством.

Понимание частного сектора

Частный сектор — это сегмент национальной экономики, который принадлежит, контролируется и управляется частными лицами или предприятиями.Частный сектор стремится зарабатывать деньги и нанимает больше работников, чем государственный сектор. Организация частного сектора создается путем создания нового предприятия или приватизации организации государственного сектора. Крупная корпорация частного сектора может продаваться как в частном, так и в публичном порядке. Предприятия частного сектора снижают цены на товары и услуги, конкурируя за деньги потребителей; Теоретически покупатели не хотят платить за что-то больше, если они могут купить тот же товар в другом месте по более низкой цене.

В большинстве стран со свободной экономикой частный сектор составляет большую часть экономики, в отличие от стран, которые имеют больший государственный контроль над своей экономикой, которые имеют больший государственный сектор. Например, в Соединенных Штатах сильный частный сектор, потому что у него свободная экономика, а в Китае, где государство контролирует многие его корпорации, более крупный государственный сектор.

Типы предприятий частного сектора

Частный сектор очень разнообразен и составляет большую часть экономики многих стран.Он основан на множестве разных людей, партнерств и групп. К субъектам частного сектора относятся:

• ИП
• Партнерство
• Малый и средний бизнес
• Крупные корпорации и транснациональные корпорации
• Профессиональные и торговые ассоциации
• Профсоюзы

Несмотря на то, что государство может контролировать частный сектор, правительство все же регулирует его на законных основаниях. Любой бизнес или юридическое лицо, работающее в этой стране, должно действовать в соответствии с законодательством.

Различия между частным и государственным секторами

Частный сектор нанимает работников через частных владельцев бизнеса, корпорации или другие неправительственные организации. Рабочие места включают в себя работу на производстве, в сфере финансовых услуг, в сфере гостеприимства или на других негосударственных должностях. Работникам платят из части прибыли компании. Работники частного сектора, как правило, имеют больший рост заработной платы, более широкий выбор карьеры, более широкие возможности для продвижения по службе, меньшие гарантии занятости и менее полные планы льгот, чем работники государственного сектора.Работа на более конкурентном рынке часто означает более продолжительный рабочий день в более требовательной среде, чем работа на правительство.

Государственный сектор нанимает работников через федеральное правительство, правительство штата или местное правительство. Типичные должности государственной службы — это здравоохранение, обучение, службы экстренной помощи, вооруженные силы и различные регулирующие и административные органы. Работникам платят за счет части государственных налоговых поступлений. Работники государственного сектора, как правило, имеют более комплексные планы выплаты пособий и больше гарантий занятости, чем работники частного сектора; по истечении испытательного срока многие государственные должности становятся постоянными.Переход между должностями в государственном секторе с сохранением тех же льгот, отпусков и пособий по болезни относительно легко, в то время как получение повышения заработной платы и продвижения по службе затруднено. Работа с государственным агентством обеспечивает более стабильную рабочую среду, свободную от давления рынка, в отличие от работы в частном секторе.

Бюро статистики труда отслеживает и сообщает как частную, так и государственную занятость в Соединенных Штатах.

Партнерство частного и государственного секторов

Частный и государственный секторы иногда работают вместе, продвигая общие интересы.Предприятия частного сектора используют государственные активы и ресурсы при разработке, финансировании, владении и эксплуатации государственных объектов или услуг. Например, частная компания может уплатить государству единовременную плату за использование определенной протяженности автострады в течение установленного времени в обмен на доход от дорожных сборов.

Конкуренция и Конституция | Национальные дела

Кристофер ДеМут

Осень 2011 г.

Слишком много или слишком мало конкуренции в американской жизни? Содействует ли конкуренция росту и прогрессу или эгоизму и неравенству? Является ли это справедливым и эффективным, или он просто позволяет сильным охотиться на слабых? А какая альтернатива? Может ли конкуренция быть обузданной и улучшенной властью правительства и профсоюзов, или это рецепт летаргии и эгоизма?

Эти вопросы лежат в основе сегодняшних политических дебатов о возрождении экономики, реструктуризации финансовой системы, регулировании производства энергии и реформировании здравоохранения, образования и пенсионного обеспечения.Каждая дискуссия ведется с точки зрения желательности того или иного государственного вмешательства, направленного на достижение широких целей, таких как экономический рост, финансовая стабильность, пенсионное обеспечение или доступ к медицинскому обслуживанию или образованию. Однако в каждом случае существенной и заметной чертой предлагаемого вмешательства является подавление конкуренции.

Это уместно, что вопрос конкуренции должен лежать в основе столь многих наших политических дебатов, потому что принцип конкуренции лежит в основе нашего политического строя.В Америке политические лидеры несут ответственность, а их власть ограничена путем проведения конкурентных выборов. Для тех же целей наше правительство организовано на основе институциональной конкуренции между тремя федеральными ветвями власти, а также между федеральным правительством и правительствами штатов. Первая поправка устанавливает систему интеллектуальной невмешательства, в которой идеи соревнуются за влияние и признание. И вся эта структура поддерживает и регулирует экономику, основанную на открытой конкуренции.

Но наш конституционный порядок становится заметно менее конкурентоспособным, что делает правительство менее отзывчивым и делает критические сектора нашего общества менее динамичными и свободными.Монополия в государственном секторе способствует монополии в частном секторе, и наоборот. Падение конкуренции и, как следствие, рост монопольной власти, таким образом, начинают определять нашу общественную жизнь.

Чтобы понять источники этой тенденции и ее важность, нам нужно сначала понять природу, преимущества и проблемы самой конкуренции.

ПОНИМАНИЕ КОНКУРЕНЦИИ

Конкуренция — элементарный факт жизни. В природе это движущая сила эволюции путем естественного отбора.В обществе это столь же мощно и неизбежно. Внутри каждой нации, любой культуры и политической системы существует конкуренция за основные потребности, такие как еда, жилье и половые связи, а также конкуренция за чисто человеческие блага, такие как честь, дружба и власть. Между нациями (и между племенами до того, как появились нации) всегда существовала конкуренция за власть и безопасность.

Конкуренция повсеместна, потому что условие, которое ее вызывает, повсеместно: нехватка ресурсов по сравнению с потребностями и желаниями живых существ.Но, как предполагает процесс биологической эволюции, конкуренция — это больше, чем результат дефицита — это также средство успешной адаптации к этому состоянию. В обществе конкуренция в основном мирная, если она должным образом структурирована публичными законами и частными нормами. И его преимущества выходят далеко за рамки естественного отбора «выживания наиболее приспособленных».

Самым очевидным преимуществом является дисциплина. Те, кто работает в соперничестве с другими, как правило, работают дольше и усерднее и больше сосредоточены на производстве, чем на потреблении — из надежды на выгоду, из страха перед неудачей или из чистой любви к игре.

В то же время конкуренция способствует общительности, сдержанности и служению. Он использует личные интересы с интересами других. Деловые фирмы, борющиеся за клиентов, стремятся получить отзывы о привлекательности их продуктов; это помогает им объективно оценивать ценность того, что они предлагают, потому что менее привлекательные предложения проигрывают тем, у кого больше. То же самое и с врачами, борющимися за пациентов, профессорами за студентов и политиками за избирателей.

А конкуренция способствует адаптации другого вида: устойчивости и долговечности. Из эволюционной биологии и из результатов конкурентной, а не контролируемой экономики мы знаем, что конкуренция имеет тенденцию порождать формы, которые хорошо адаптированы к окружающей среде, противостоят угрозам их благополучию и постоянно улучшаются в ответ на меняющиеся обстоятельства. .

Хорошо структурированная конкуренция также уменьшает социальный конфликт. Суждения рынка и других конкурентных процедур, таких как политические выборы, безличны в том смысле, что они представляют собой совокупность большого количества небольших, по сути, анонимных индивидуальных решений.Для общества большое благо, когда некоторые важные решения принимаются таким образом, а не отдельными лицами и группами, чьи мотивы, искренность и легитимность всегда могут быть поставлены под сомнение теми, кто выступает против их решений.

Конкуренция, прежде всего, дает полезную информацию и истинные знания. Как писал судья Оливер Венделл Холмс в знаменитом инакомыслии по делу Abrams v. United States 1919 года, «лучшим тестом истины является способность мысли получить признание в рыночной конкуренции.«На экономических рынках конкуренция выявляет разрозненную информацию о предложении, спросе, затратах и ​​предпочтениях и передает ее в форме цен производителям и потребителям. На« рынке идей »- от политики до религии, от науки до философии — конкуренция влечет за собой популяризация идей и проверка их на опыте и наблюдениях других. В некоторых областях этот процесс приводит к консенсусу общественного или профессионального мнения. Такой консенсус неизменно меняется со временем, но во многих важных областях (таких как инженерия и науки о здоровье) он явно прогрессирует — накапливается и улучшается, а не колеблется.

Но конкуренция часто бывает непопулярной. Во-первых, его часто считают пережитком нашего жестокого прошлого. На современном Западе дефицит был заменен изобилием, когда дело доходит до самых предметов первой необходимости. Это изобилие заставило многих людей поверить в то, что наша высшая цивилизация должна перейти от конкуренции во всех сферах к более возвышенным механизмам сотрудничества.

Но, хотя одних вещей стало много, других остается неисправимо мало.Мы стали богаты едой и кровом, но никогда не может хватить информации и знаний, репутации и статуса, любви и красоты, чтобы обойтись. Действительно, конкуренция является движущей силой самых передовых сфер человеческой деятельности. Миры искусства, литературы, науки и музыки безжалостно конкурируют друг с другом, и конкуренция в этих областях часто намеренно усиливается такими механизмами, как призы — Нобелевские, Пулитцеровские, Макартурские и многие другие. Плоды этих договоренностей являются одними из высших достижений нашей цивилизации.

Но конкуренция также может быть непопулярной по более простой причине: она мешает нам получить то, что мы хотим. Хотя конкуренция часто ассоциируется с индивидуализмом и эгоизмом, ее основные преимущества носят скорее коллективный, чем индивидуальный характер. Отдельное лицо, фирма или группа могут выиграть или проиграть в конкуренции с другими, в то время как общество так или иначе выиграет от этого процесса. Поэтому, особенно в личной жизни, конкуренция часто представляет собой ограничение наших стремлений и иногда приносит горькие разочарования — когда мы не получаем девушку или мальчика, или работу, или желаемое письмо о приеме в колледж.Этот опыт может закрыть нам глаза на преимущества конкуренции. И они особенно раздражают современный ум, который не приемлет ограничений и считает личную автономию и самореализацию сущностью прогресса.

Однако причина наших разочарований не в конкуренции как таковой, а в дефиците. Как отмечалось выше, конкуренция — это не причина дефицита, а скорее его посланник. Вопрос не в том, нравится ли нам конкуренция как средство приспособления к дефициту в желаемых вещах, а скорее в том, предпочтем ли мы альтернативную процедуру.Например, браки могли быть устроены родителями, как в былые дни; работа может быть назначена государственным агентством; Прием в колледж может быть определен как прием в начальную и среднюю школу, при этом каждому гарантировано место, но ограничено колледжем, ближайшим к дому. Как показывают эти примеры, альтернативы конкуренции обычно предполагают большее принуждение; они не уменьшают принуждение, а, скорее, передают его действие лицу, принимающему решение, которое удалено от тех, чьи интересы в решении являются наиболее непосредственными и личными.

Таким образом, мы действительно не стоим перед выбором между сотрудничеством и конкуренцией. Сотрудничество — высшее благо, конкуренция — инструментальное благо. Как побудить корыстных людей сотрудничать друг с другом на благо всех — это большой, возможно, самый большой социальный вопрос. Но упоминание о желательности сотрудничества без уточнения того, как это должно быть достигнуто, ни к чему не приведет.

Единственные альтернативы конкуренции — это принуждение со стороны третьих лиц, как показано выше, и альтруизм.В семьях, друзьях и небольших сообществах мы сотрудничаем альтруистично, то есть из нашей любви или заботы о других или из глубокого чувства общей цели. Но альтруизм становится все более слабым по мере того, как отношения между людьми становятся все более отдаленными, и наша способность контролировать взаимный альтруизм других уменьшается. На экономическом рынке альтруизм совершенно неэффективен — он просто приглашает на свободную езду, что является противоположностью сотрудничества. Между тем, широкомасштабное экономическое принуждение — социализм — сейчас вообще не в чести, хотя принудительное государственное регулирование играет роль в большинстве стран с рыночной экономикой.Это означает, что принуждение и конкуренция во многих случаях являются единственными правдоподобными средствами достижения общих целей, поэтому вопрос о принуждении и конкуренции является важным вопросом во многих наших политических дебатах.

Политические договоренности, как и коммерческие договоренности, включают отношения между большим количеством незнакомцев с общими интересами. Это говорит о том, что конкурентоспособная организация может быть полезной в политической жизни — и выгода может быть необычайно большой из-за огромной власти правительства как во благо, так и во вред.В то же время, однако, недовольство населения конкуренцией и смутное, но глубоко прочувствованное желание более тесного сотрудничества, вероятно, будут иметь исключительно большое влияние в мире политики, который, в конечном счете, является миром общественного мнения. Таким образом, конкуренция в правительстве является одновременно необычайно мощным и необычно проблематичным.

КОНКУРС И КОНСТИТУЦИЯ

Конкуренция не упоминается ни в Конституции, ни в Декларации независимости. Это не входит в число национальных устремлений, изложенных в этих документах: равенство, свобода и стремление к счастью, защищаемые и поддерживаемые республиканским союзом.Но конкуренция — это основа нашего конституционного строя и важнейшее средство достижения наших чаяний. В частности, он формирует нашу общую жизнь через выборы, разделение властей, федерализм, свободу слова и религии и конкурентное предпринимательство.

В Соединенных Штатах и ​​других представительных демократиях высшие правительственные чиновники выбираются на регулярных выборах. Те, кто стремится к власти, должны бороться за одобрение общественности. Конечно, в каждой политической системе существует конкуренция за власть: при монархии или диктатуре человек борется за лояльность правителей и элит.Но демократия — это больше, чем процедура для направления борьбы за власть в одном направлении, а не в другом. Наша Конституция предусматривает публичные, периодические выборы, которые проводятся в заранее установленные даты и регулируются установленными процедурами. Эти особенности трансформируют конкуренцию за власть, расширяя поле политических кандидатов и уменьшая власть победителей. Действующие лица — особенно наши президенты с ограниченным сроком полномочий — держат власть лишь временно, и их способность влиять на борьбу за преемственность слаба.Их влияние на должности зависит от одобрения народа. Это публичное соревнование за власть устраняет любые притязания на то, что лидеры занимают пост на основе внутренних прав или привилегий. В этом отношении наша демократия использует конкуренцию, чтобы продвигать самые ценные, но самые труднодостижимые атрибуты правительства: честность, усердие и отзывчивость.

Конкурентная демократия также сделала наше правительство более адаптируемым к изменяющимся обстоятельствам, а значит, более стабильным и долговечным.Авторитарным режимам, таким как китайский, иногда завидуют sotto voce за их решительность и свободу от демократической неразберихи. Однако со временем такие правительства становятся не только коррумпированными, но и замкнутыми и склеротическими. Подавление политической конкуренции делает их все слабее. Конституционный режим Америки продержался более двух веков, пережив длинную череду соперников, которые какое-то время казались сильнее, но кончили позорно.

Конечно, ставка Конституции на конкуренцию не заканчивается выборами.Как писал Джеймс Мэдисон в «Федералисте № 51», великая трудность правительства состоит в том, что «сначала нужно дать правительству возможность контролировать тех, кем управляют, а затем обязать его контролировать себя». Ответом создателей на эту трудность стала конкуренция внутри правительства в форме разделения властей. «Амбиции должны быть направлены на противодействие амбициям», — писал Мэдисон, продолжая прямую аналогию с экономическими рынками и подобными системами: «Эта политика обеспечения противоположными и соперничающими интересами недостатка лучших мотивов может прослеживаться по всей системе. человеческих дел, как частных, так и общественных.«

Конституция поддерживает это соперничество на национальном уровне, разделяя правительство на законодательную, исполнительную и судебную, а также законодательную власть на две палаты. Две политические ветви придерживаются формального разделения труда: Конгресс пишет законы, президент их исполняет. Но Конституция усложняет ситуацию, делая каждую политическую ветвь частично зависимой от другой: президент может наложить вето на законы, но Конгресс может объявить президенту импичмент; президент проводит внешнюю политику, но Конгресс держит кошелек.Филиалы — это не просто этапы производства политики, такие как производитель и дистрибьютор; они партнеры друг друга в бизнесе. Система требует постоянного сотрудничества как при разработке, так и при реализации политики — сотрудничества, которое может быть предоставлено или приостановлено в соответствии с интересами и амбициями каждого партнера.

Разделение властей было эффективным инструментом ограниченного правительства на протяжении большей части нашей истории. Основное законодательство обычно требует глубокого консенсуса — двух отдельных голосов в Конгрессе, одобрения президента и, если закон оспаривается, согласия судебной власти.Годы, а иногда и десятилетия, необходимо посвятить опубликованию предложений и сбору информации посредством слушаний и других средств, мобилизации поддержки и созданию коалиций, реагированию на критику и привлечению внимания к оппонентам или достижению компромисса с ними. По этой причине те, кто выступает за более крупное, более решительное и более авторитетное правительство, предлагают сделать нашу систему более рациональной и эффективной. Наиболее распространенные предложения включают переход к парламентской системе, в которой исполнительная власть является служанкой законодательного большинства, сделать Конгресс однопалатным и сделать все выборные должности одновременно.

В определенном смысле жалоба критиков понятна. На экономических рынках хорошо известным последствием конкуренции является увеличение выпуска и эффективности на , так почему же конкуренция должна ограничивать выпуск в политической сфере? Разве такой «тупик» не означает, что наша система сломана? Но при этом упускается из виду разделение властей, которое легче увидеть, если мы понимаем нашу систему с точки зрения политики и политической конкуренции. В условиях демократии больший и более эффективный «выпуск» не обязательно означает большее налогообложение, регулирование или расходы.Скорее, это означает, что граждане предпочитают больше правительств. И наша история ясно показывает, что американцы часто предпочитают правительство, которое делает меньше, а не правительство, которое делает больше. В нашей системе ветви не только контролируют, но и уравновешивают друг друга: две политические ветви конкурируют не столько для того, чтобы расстроить друг друга, сколько для того, чтобы добиться одобрения электората.

Иногда это соперничество подталкивает правительство к более либеральному, экспансионистскому курсу, как, например, в случае захвата демократами Палаты представителей и Сената в 2006 году.Иногда это приводит к более консервативному курсу — как, например, в случае захвата республиканцами Палаты представителей и Сената в 1994 году и Палаты представителей в 2010 году. Каждые из этих выборов заменяли однопартийное правительство разделенным правительством через два года после того, как президентские выборы консолидировали большинство в Конгрессе. партии президента. Это одно из многих свидетельств того, что американцам нравится конкурентоспособность своего правительства. В период между выборами электорат рассчитывает на соперничество за общественное расположение между ветвями власти и партиями, чтобы правительство оставалось относительно честным и сбалансированным.Партия, которая считает, что ее повестка дня расстроена, вполне может стремиться к большей «эффективности» — точно так же, как проигрывающий конкурент в любой системе может негодовать на конкуренцию. Но конкурентная система служит большим интересам, которые в данном случае являются волей общества и благом страны.

В то же время, когда требуется отправка — например, в ответ на кризис или внешнюю угрозу — наша система оказалась столь же энергичной и решительной, как и любая парламентская модель. Особая слабость парламентских систем заключается в том, что кризисы могут вызвать отклонения в законодательной базе, которые приведут к падению правительства в самый неподходящий момент.Наше независимое президентство является страховкой от этого события — еще один пример уравновешивающего эффекта конкуренции с разделением властей.

Наша система также выигрывает от конкуренции между различными уровнями правительства. Американские штаты — это не административные подразделения центрального правительства, а, скорее, суверенные образования, обладающие определенной политической автономией. Это устройство не является предметом преднамеренного замысла, как разделение властей: штаты существовали еще до принятия Конституции и просто настаивали на ней.Результатом стало дополнительное измерение конкуренции в правительстве.

Прежде всего, государства участвуют в политической конкуренции, чтобы привлечь и удержать граждан и работодателей. Государственная политика — лишь один из многих факторов, влияющих на решения о том, где жить и работать, но американская общественность очень мобильна, и государственная политика затрагивает многие вещи, которые глубоко волнуют людей: школы, транспорт, преступность, семейное право, общественные удобства и т. Д. конечно налоги. Перепись 2010 года показала, что в течение последнего десятилетия штаты с относительно низкими налогами, эффективным правительством и благоприятными для бизнеса законами процветали и привлекали новых жителей и рабочие места за счет штатов с менее привлекательной политикой.Например, за последнее десятилетие Техас и некоторые штаты Скалистых гор росли более чем в два раза быстрее, чем Калифорния, чьи естественные преимущества все больше подрываются высокими налогами и громоздкими правилами.

штата также конкурируют с федеральным правительством. Верховный суд регулярно рассматривает дела, в которых штаты оспаривают федеральные законы за узурпацию своей юрисдикции или нарушение прав своих граждан. Сегодня мы видим это в оспаривании государством конституционности «индивидуального мандата» и других аспектов Закона о защите пациентов и доступном медицинском обслуживании от 2010 года (Obamacare).И наоборот, федеральное правительство иногда оспаривает политику штата по конституционным основаниям, как, например, в продолжающихся усилиях Министерства юстиции по предотвращению применения в Аризоне федеральных иммиграционных законов.

Конкурентный федерализм, как и разделение властей в Вашингтоне, обеспечивает не только сдерживание, но и баланс. Государства — это «лаборатории демократии», где инновационная политика может генерировать информацию, изменять мнения, создавать коалиции и проверяться перед принятием на национальном уровне.Например, инициативы по реформе социального обеспечения в Висконсине и других штатах привели к принятию национального законодательства о реформе социального обеспечения в 1996 году. Сегодняшние многочисленные программы чартерных школ и школьных ваучеров — все еще вызывающие споры на национальном уровне, но популярные во многих штатах — могут в конечном итоге привести к национальным законодательство также. Государства также могут привести отрицательные примеры: финансовые кризисы, от которых пострадали несколько штатов, занимали видное место в дебатах о последствиях государственного долга.

Более того, государства — это параллельные политические вселенные со своими собственными возможностями для лидерства.В результате наша национальная политика намного более открыта и конкурентоспособна, чем это было бы в противном случае. Штаты предоставляют национальному электорату более разнообразный и опытный список кандидатов, чем в странах с унитарным нефедералистским правительством. Губернаторы — опытные государственные служащие. Они относительно независимы от вашингтонского политического истеблишмента — даже, в некоторых случаях, от своих собственных партий — и с большей вероятностью бросят фундаментальные вызовы статус-кво. Эти эффекты особенно заметны в президентской политике, которая обычно включает нескольких кандидатов с опытом исполнительной власти, полученным за пределами Вашингтона (в унитарных правительствах кандидаты почти всегда являются действующими национальными законодателями).Намного больше наших президентов прибыли из государственных домов, чем из Конгресса.

Помимо структуры наших институтов, понимание ценности конкуренции также проявляется в том, как Первая поправка защищает свободу религии, слова, печати и политических объединений от неправомерного государственного вмешательства. Эти ограничения на действия правительства обычно описываются в юридических и политических терминах — как гарантии индивидуальных прав и защиты меньшинств. Но их также можно понимать с экономической точки зрения — обеспечение того, чтобы политические доктрины, религиозные верования, новости и всякого рода информация поставлялись на конкурсной основе без каких-либо официальных барьеров для входа.Необузданный рынок идей приносит огромные социальные выгоды и глубоко укоренился в нашей культуре. Секторы американского общества, основанные на идеях — высшее образование, наука и инженерия, развлечения, средства массовой информации — являются одними из самых успешных и динамичных. Свободная конкуренция между религиозными конфессиями и отсутствие государственной церкви оказались политикой, способствующей росту, даже в наш светский век, способствуя необычному разнообразию и яркости религиозной практики и убеждений.

Конкуренция идей также жизненно важна для качества нашей политики и правительства.Он дополняет демократические выборы, разделение властей и федерализм надежным источником политической критики, политических идей и организованной оппозиции. Это также обеспечивает свободный поток информации, который необходим для эффективного управления. Когда в 2002 году в китайской провинции Гуандун появились первые случаи тяжелого острого респираторного синдрома (известного как атипичная пневмония), прошло несколько месяцев, прежде чем правительство уведомило представителей Всемирной организации здравоохранения, и к тому времени пандемия уже убила многих в Китае и распространяется. другим народам.В Америке атипичная пневмония сразу же стала бы общенациональной новостью, и никакое бюрократическое прикрытие не могло бы быть успешным. В феврале 2003 года, когда космический шаттл Columbia США распался при входе в атмосферу, катастрофа стала известна мгновенно, и ее причина (снятие изоляции ракеты при запуске) была выявлена ​​в течение нескольких часов. Тем не менее, официальные лица НАСА продолжали в течение нескольких месяцев настаивать на том, что причина неизвестна, что говорит о том, как бы они вели себя без свободной прессы. Новостная конкуренция позволяет политическим лидерам не только быть честными, но и хорошо информированными и менее зависимыми от самозащиты правительственной бюрократии.Преимущества суммируются в aperçu Амартия Сена о том, что ни одна страна с относительно свободной прессой никогда не испытывала серьезного голода.

Наконец, существует близость нашей конституционной системы к конкурентоспособному предпринимательству. Конституция не содержит самоотверженных указов, таких же общих и четких, как и в Первой поправке, в отношении более широкой экономической деятельности. Действительно, создатели предполагали, что новое правительство будет активно регулировать торговлю. Но они также предполагали, что пишут Конституцию для «торговой республики», в которой роль правительства заключалась в защите частной собственности и поощрении свободного предпринимательства.Документы федералиста содержат много ссылок на коммерцию и ее преимущества, например, глубокий поклон федералиста № 11 «непревзойденному духу предпринимательства, который свидетельствует о гениальности американских купцов и мореплавателей и который сам по себе является неисчерпаемой кладовой национального богатства . » Кроме того, Конституция содержит несколько положений, которые имеют смысл только в контексте экономики, основанной на собственности и конкуренции: статья о патентах и ​​авторских правах была предназначена для защиты прав собственности авторов, статья о контракте и статья о банкротстве были предназначены для предотвращения того, чтобы государства от благоприятствования влиятельным экономическим интересам, а положение о выкупе предназначалось для защиты частной собственности от прямой конфискации государством.

Действительно, главной целью Конституционного собрания было прекращение государственной политики, дискриминирующей фирмы и частных лиц в других штатах, такой как тарифы на товары за пределами штата и регуляторные преференции для местных интересов. Конституция решила эту проблему, предоставив Конгрессу право «регулировать торговлю … между несколькими штатами». Положение оказалось неэффективным для этой цели, потому что состав Сената, в котором каждый штат в равной степени представлен в небольшом органе, в котором царит любезность, гарантировал, что Конгресс редко будет отвергать протекционистскую политику какого-либо штата.Вместо этого Конгресс разработал статью о торговле, чтобы регулировать бесчисленные вопросы, которые имеют мало или не имеют ничего общего с межгосударственной торговлей. В этом вакууме Конгресса задача борьбы с дискриминационными законами штатов перешла к судебной власти в соответствии с доктриной «бездействующей торговой статьи», что объясняет, что, поскольку статья уполномочивает Конгресс регулировать торговлю между штатами, штаты не могут этого делать. . Таким образом, попытки государства манипулировать межгосударственным потоком товаров и услуг в своих интересах могут быть признаны судами неконституционными в отсутствие действий Конгресса.

Хотя конституционная схема в этом отношении не сработала, как планировалось, Конституция явно нацелена на то, чтобы федеральное правительство поощряло свободную межгосударственную конкуренцию, противодействуя ограниченности штатов. И в той мере, в какой суды серьезно относятся к бездействующей статье о торговле, конституционная схема, в конечном счете, вовсе не является провалом. Скорее, у нас есть еще один пример уравновешивающего эффекта конкуренции с разделением властей, когда одна ветвь вступает в брешь, когда другая пассивна.

Конкуренция была чем-то большим, чем конец конституционного строя — больше, чем источником свободы, равенства и процветания. Это также было средством обеспечения самого конституционного порядка. Это один из выводов самого известного из документов федералиста, «Федералист № 10». Это эссе было посвящено проблеме фракций — то, что сегодня мы называем группами с особыми интересами, — которые оно считало самой серьезной угрозой демократическому правительству. Согласно эссе, фракции приносят «нестабильность, несправедливость и неразбериху.. . в общественные советы, «которые являются» смертельной болезнью, от которой повсюду гибли народные правительства ». В свободном обществе фракции неизбежны — потому что люди имеют разные мнения, способности, ресурсы и обстоятельства, и поэтому разные и часто конфликтующие интересы Правительство вряд ли может игнорировать их — «регулирование этих разнообразных и мешающих интересов составляет основную задачу современного законодательства». Однако, если правительство уступит им, приняв законы, которые обогащают определенные группы за счет других, оно станет не только несправедливо, но нестабильно — они лишаются верности людей, которые сформировали его и уполномочили его использовать власть от их имени.

Ответ федералиста № 10 на эту дилемму не заключался в каком-либо конкретном конституционном положении. Скорее, это была работа в целом — «расширенная республика» представительного, федеративного, конкурентоспособного правительства. Если бы каждое избранное должностное лицо представляло достаточное разнообразие интересов и если бы нация была достаточно большой, чтобы ее законодательная власть охватывала еще большее разнообразие, тогда количество фракций было бы настолько большим, а конфликты между ними настолько переплетались бы, что каждая была бы относительно безвреден.В результате этой конкуренции «большая безопасность, предоставляемая большим разнообразием партий, от случая, когда какая-либо одна партия сможет превзойти численностью и подавить остальные», предоставит законодателям пространство — возможность — участвовать в бескорыстном обсуждении. .

Сила этих аргументов была предметом больших споров на протяжении веков; Сегодня в Вашингтоне можно увидеть, что они вряд ли были полным или прочным решением проблемы особых интересов. Однако важным моментом является то, что создатели понимали, что для успеха Конституции необходимо достаточное разнообразие конкурирующих частных интересов.Это мнение, несомненно, было правильным. Подобно тому, как конкуренция в правительстве защищает целостность частного общества, конкуренция в частном обществе защищает целостность правительства. В американской системе политическая и экономическая конкуренция взаимозависимы.

КОНСТИТУЦИОННОЕ СОРЕВНОВАНИЕ СЕГОДНЯ

Современная Америка во многих отношениях является высококонкурентным местом. В нашей экономике преобладает конкуренция, и в некоторых секторах — компьютерных и коммуникационных технологиях, новых и старых средствах массовой информации — сильно дует «ураган созидательного разрушения».Огромное количество американцев, которые следят за спортом и играми или участвуют в них, также свидетельствует о том, что уважение к соревнованиям глубоко укоренилось в нашей культуре.

И все же наши конституционные институты становятся значительно менее конкурентоспособными. Одним из результатов является то, что государственная политика все больше отделяется от демократических процедур и народного согласия. Другой заключается в том, что правительство все чаще вмешивается в частную экономику и снижает ее конкурентоспособность. Если частная и государственная конкурентоспособность действительно взаимозависимы, то усиление монополии в частном секторе может, в свою очередь, побудить государственную политику стать более пристрастной, и так далее по спирали усиления.

Федеральное правительство со все большей смелостью пытается ограничить конкуренцию в сфере идей, особенно политических идей. Наиболее ярким примером является последовательность законодательных актов, регулирующих организацию кампании, ее финансирование и выступления, например, Закон Маккейна-Фейнгольда 2002 года. Суды отменили некоторые из этих ограничений как неконституционные, но оставили в силе другие, и нет сомнений в том, что Конгресс будет продолжать раздвигать границы. Ограничения кампании популярны среди членов Конгресса, потому что они снижают силу конкурентных проблем и, таким образом, защищают действующих игроков.

Гораздо более узкий, но столь же одиозный пример — это преследование Министерством юстиции фармацевтических фирм — уголовное преследование с целью заключения в тюрьму руководителей компаний — за распространение точных и ценных результатов исследований относительно использования их продукции «не по назначению». («Не по назначению» относится к использованию лекарственного средства, одобренного Управлением по контролю за продуктами и лекарствами, но способом или для цели, специально не одобренной агентством — например, когда лекарство, одобренное для использования для предотвращения приступов Было установлено, что он помогает бороться с депрессией и назначается для этой цели без одобрения FDA.Обвинение Министерства юстиции требует расширения полномочий FDA по регулированию заявлений фармацевтических компаний о своих продуктах, оправданных признанным судом различием между коммерческими и политическими высказываниями. Но это также можно рассматривать как попытку FDA сохранить свою регулирующую монополию на медицинские открытия и коммуникации. Если бы эта деятельность была более широко разрешена в частном секторе, результаты, несомненно, пошли бы на пользу общественному здравоохранению, а также улучшили бы регулирование FDA.

Однако наиболее заметными событиями являются крах конкурентного федерализма и разделение властей. Конкуренция в государственной политике все чаще заменяется «кооперативным федерализмом», направляемым из Вашингтона. Федеральные расходы и нормативная политика, от Medicaid до финансирования дорог и Закона «Ни одного отстающего ребенка», обеспечивают национальное единообразие в ключевых функциях правительства штата, которые особенно нуждаются в разнообразии и инновациях. Верховный суд резко сужает доктрину бездействующей торговой оговорки и дает штатам все большую свободу действий для регулирования таких вопросов, как автомобильные выбросы и экономия топлива, которые уже регулируются федеральным правительством.Эти правовые тенденции позволяют штатам регулярно экспортировать налоги и нормативное бремя на граждан других государств — чистейшая форма безответственного фаворитизма правительства и групп интересов. И федеральное правительство все больше склоняется к прямому подавлению политической конкуренции штата, когда ему не нравятся результаты, как, например, в попытках администрации Обамы помешать Boeing открыть новый завод в Южной Каролине, где есть право на работу, а не в дружественной к профсоюзу. Штата Вашингтон.

На федеральном уровне разделение властей заменяется односторонним исполнительным правительством с периодическим и обычно несущественным надзором со стороны Конгресса и судебных органов.Корни этого развития восходят к появлению регулирующих органов в эпоху прогрессивного развития и их распространению во время Нового курса и 1970-х годов. Регулирующие органы — это гибриды исполнительной и законодательной власти, которые создают и обеспечивают соблюдение административных правил — законов де-факто, которые часто имеют огромные экономические последствия — при широком делегировании полномочий Конгрессом. В их число входят Комиссия по ценным бумагам и биржам, Агентство по охране окружающей среды и множество агентств в ведомствах кабинета министров.Комитеты Конгресса проводят надзорные слушания, на которых народные представители резко осуждают или щедро хвалят решения регулирующих органов, а Конгресс обычно вносит поправки в их уставы каждые десять лет или около того. Но эффект от всей этой деятельности незначителен; редко это коренным образом меняет работу или полномочия агентств.

Исполнительные агентства в настоящее время осуществляют большую часть внутренних дискреционных полномочий федерального правительства. Однако это не очевидно в цифрах государственного бюджета, потому что регулирующие органы «облагают налогом и расходуют» в соответствии с правилами, которые они применяют к частным фирмам.Затраты на установку устройств по борьбе с загрязнением, или на ведение и раскрытие финансовых счетов определенным образом, или на разработку полисов медицинского страхования для покрытия определенных услуг, исключая другие, полностью ложатся на частный сектор. В этих и бесчисленных других случаях власть кошелька принадлежит авторам правил исполнительной власти, не ограниченным ассигнованиями Конгресса или политическими ограничениями налогообложения и заимствования.

Финансовый кризис 2008 года драматизировал приход исполнительной власти и ускорил ее развитие.Почти полностью самостоятельно Совет Федерального Резерва и Казначейство взяли на себя финансовые обязательства на сумму более 2 триллионов долларов, агрессивно использовали регулирующие полномочия для организации и принуждения к слиянию частных банков, а также выручили и приобрели значительный контроль над множеством крупных финансовых учреждений и две автомобильные компании. Когда Конгресс действительно подключился к делу, получив разрешение в размере 700 миллиардов долларов на «Программу помощи проблемным активам», Казначейство незамедлительно объявило, что средства TARP будут использоваться вовсе не для покупки проблемных активов, а вместо этого для других целей (в конечном итоге включая общие Motors и Chrysler), против которых, по мнению многих членов Конгресса, проголосовали.Конгресс разразился возмущением обеих партий, но вскоре согласился, приняв закон, поддерживающий изменение положения Министерства финансов.

С тех пор Конгресс принял два закона — Obamacare и Закон Уолл-стрит о реформе и защите потребителей 2010 года (Додд-Франк), — которые достигли новых высот законодательного делегирования. Хотя оба закона очень длинные, они решают очень мало. Вместо этого они запускают сотни новых процедур по установлению правил в соответствии с чрезвычайно расплывчатыми стандартами, оставляя за агентствами серьезный выбор.По этой причине политика многих законодательных актов до сих пор в значительной степени неизвестна общественности и даже Конгрессу.

Однако очевидны две вещи. Во-первых, как финансовый сектор, так и сектор здравоохранения станут намного менее конкурентоспособными. При Додде-Франке должностные лица регулирующих органов должны обозначить несколько крупных финансовых компаний как «системно важные» и, таким образом, подпадать под особые правительственные требования и меры защиты. Защита (особенно неявная гарантия от дефолта по долгам) снизит стоимость займов для фирм.Этот перерыв предоставит защищенным фирмам существенные конкурентные преимущества перед обычными банками, что, в свою очередь, сделает их зависимыми от правительства, когда потребуется политическая помощь. Договоренности аналогичны договоренностям «спонсируемых государством предприятий» Fannie Mae и Freddie Mac до того, как они перешли в федеральное управление в 2008 году. Теперь во всем финансовом секторе будут доминировать такие же привилегированные и политизированные GSE.

Правила

Obamacare также приведут к появлению гораздо меньшего числа поставщиков услуг, но гораздо большего размера — от больниц до медицинских практик и страховых фирм; Федеральный надзор заменит конкуренцию во всем секторе здравоохранения и переместит его к системе «единого плательщика», как это первоначально предусматривалось авторами закона.Закон также содержит бессрочное разрешение на регулирование цен. Контроль цен на конкурентных рынках контрпродуктивен и опасен: то, что начинается с защиты потребителей, обычно заканчивается созданием картелей производителей, которые поднимают цены. В соответствии с обоими статутами мы будем наблюдать — мы уже наблюдаем — взаимозависимость политической и экономической конкуренции. Когда власть концентрируется в правительстве, она также концентрируется в частном секторе. Когда мы слышим, как государственные агентства и их частные подопечные нападают друг на друга, они не конкурируют, а торгуются по ценам и квотам своих поддерживающих друг друга альянсов.

Во-вторых, несомненно, что курс политики в финансовом секторе и секторе здравоохранения будет относительно недемократическим. Выборы 2010 года изменили партийное руководство Палаты представителей, сигнализируя о сдвиге в общественном мнении относительно направления государственной политики. Этот сдвиг привел к быстрым и значительным изменениям в налоговой политике, расходах и заимствованиях. Но это не коснулось Dodd-Frank, Obamacare или других важных законодательных актов, которые делегируют полномочия по выработке политики исполнительным агентствам.

Безусловно, с тех пор агентства отложили многие процедуры по выработке правил и выпустили многочисленные (на данный момент более тысячи) временные отказы от требований Obamacare. Эти действия, однако, кажутся попытками отложить особенно обременительные и спорные шаги до окончания выборов 2012 года или отдать предпочтение определенным фирмам или группам избирателей, либо и тем, и другим. Таким образом, они демонстрируют превосходную способность исполнительной власти калибровать юридические требования в политических целях. Конгресс тоже принимает решения в соответствии с графиком выборов и предоставляет исключения, но с гораздо меньшей точностью и тонкостью; действительно, многие из отказов и отсрочек исполнительной власти были сделаны в одностороннем порядке, без каких-либо оснований в законах.

Споры по поводу реализации Obamacare и Додда-Франка имеют сильный партийный оттенок, но появление исполнительной власти полностью двухпартийно. Додд-Франк является естественным продолжением усилий по спасению финансов 2008 года. Многие другие нормативные инициативы эпохи Буша, такие как Закон Сарбейнса-Оксли 2002 года, усилия EPA по регулированию парниковых газов в соответствии с Законом о чистом воздухе и правила (в соответствии с Законом об энергетической безопасности и независимости 2007 года), которые фактически отменят лампы накаливания — стали очень противоречивыми, но стремительно продвигаются вперед.

Последний и особенно тревожный шаг к одностороннему исполнительному правительству также является двухпартийным. Это делегирование Конгрессом полномочий по налогообложению — ответственность, которую Конституция специально возлагает на Конгресс. В последние десятилетия Конгресс уполномочил два регулирующих органа — Федеральную комиссию по связи (в 1993 и 1996 годах) и Совет по надзору за бухгалтерским учетом публичных компаний (в 2002 году) — финансировать некоторые или все их операции путем установления и взимания сборов на широкой основе. свои собственные.А законопроект Додда-Франка учредил новое Бюро финансовой защиты потребителей, которое должно полностью финансироваться за счет прибыли Федеральных резервных банков. Это новый вид государственной власти: правительства специального назначения с независимыми средствами, способными взимать налоги и тратить деньги, не встречаясь с избирателями.

Почему Конгресс смирился с этим глубоким ослаблением своего авторитета? Одна из важных причин — это, несомненно, неотъемлемое преимущество исполнительной власти в законотворческой деятельности большого объема. Исполнительная власть организована по иерархии, Конгресс организован по комитетам, а иерархии могут принимать решения с гораздо большей оперативностью, чем это могут делать комитеты.Более того, Конституция подробно определяет структуру Конгресса, часто с целью сделать процесс принятия решений еще более громоздким; Между тем, это оставляет исполнительную власть в значительной степени неопределенной и, следовательно, более свободной для инноваций. В этой среде и Конгресс, и президент обнаружили, что они могут ответить на растущее изобилие политических требований посредством делегирования полномочий — и что это выгодно для каждой ветви при условии сотрудничества с другой. Конгресс берет политический кредит за отстаивание доступного здравоохранения, дешевого, но стабильного финансирования, чистого воздуха и безопасных продуктов.Исполнительный директор принимает решения, которые распределяют затраты и выгоды, связанные с достижением этих благородных целей, по всей экономике. Последние, конечно же, являются трудными решениями — настоящим законотворчеством, — но они сами по себе предоставляют многочисленные политические возможности, особенно когда они лишены свободы действий исполнительной власти.

ВОЗРОЖДЕНИЕ КОНКУРСА

Каждая конкурентная система содержит внутри себя сильное давление, побуждающее к бегству — чтобы внести совместные корректировки, которые уменьшат ее жесткость, принесут прибыль ее участникам и уменьшат выгоды, которые она предоставляет другим.Эта тенденция хорошо известна в промышленности, где кооперативный подход называется картелем, и на рынках труда, где он называется союзом. Он также присутствует в наших конституционных институтах, где политики всегда искали способы ослабить ограничения конкуренции.

У их растущего успеха много причин. Обстоятельства современной жизни предъявляют к правительству больше требований, чем может удовлетворить традиционное законодательство. Достижения в области технологий и коммуникаций увеличивают организационные преимущества исполнительной власти перед Конгрессом.Суды все более склонны полагаться на политические ветви, особенно когда они действуют совместно.

Но, безусловно, одна из наиболее важных причин того, что все это может продолжаться, — это снижение общественного мнения о достоинствах конкуренции, которое во многих случаях сводится к тщетному желанию освободиться от своих обязательств. Многие люди сегодня связывают прогресс со свободой от ограничений и считают сотрудничество более продвинутым и цивилизованным, чем соревнование. Эти настроения придают особый импульс усилиям по политическому сотрудничеству, потому что политика амбициозна, она всегда стремится указать путь к лучшему миру.И если условия политического сотрудничества включают пренебрежение частной коммерческой конкуренцией и обещание сделать ее также более совместной — что ж, тем лучше.

Такое отношение неверно понимает природу конкуренции. Конкуренция, если она правильно структурирована, является наиболее эффективным и наименее принудительным средством, из когда-либо обнаруженных, для распределения того, чего не хватает, и стимулирования общественного сотрудничества на благо всех. По сути, мы строим автономные политические монополии в государственном секторе, которые контролируют зависимые экономические монополии в частном секторе, с гораздо меньшей демократической подотчетностью, чем мы привыкли.Это не похоже на прогресс. Это должно побудить нас пересмотреть функции конкуренции в нашем конституционном порядке и найти способы вернуть их — без сомнения в новых формах — в современные политические институты.

Кристофер ДеМут — старший научный сотрудник Американского института предпринимательства, округ Колумбия. Это эссе основано на его лекции Темплтона об экономических свободах и Конституции 2011 года, прочитанной 16 июня 2011 года в Национальном конституционном центре в Филадельфии.

История антимонопольного регулирования

История антимонопольного регулирования

Сегодня федеральное правительство контролирует несколько аспектов частного бизнеса. В большинстве областей, затрагивающих общественные интересы, существует по крайней мере некоторый призрак национального регулирования. Однако правительство не всегда вмешивалось в дела корпораций. Первые случаи регулирования в железнодорожной отрасли произошли примерно в конце 1870-х годов.

На протяжении девятнадцатого века железнодорожная промышленность развивалась бешеными темпами. Когда начали формироваться корпорации, опасность монополий быстро стала очевидной. Группа организованных фермеров, известная как Грейнджеры, лоббировала регулирование отрасли, чтобы спастись от несправедливых цен и практики железнодорожных компаний. В 1877 году Верховный суд по делу Манн против Иллинойса поставил под сомнение законность закона штата Иллинойс, устанавливающего максимальные ставки за хранение зерна.Склад Манна и Скотта в Чикаго выразил протест, полагая, что им отказывают в собственности без надлежащей правовой процедуры. Суд постановил, что складской бизнес в достаточной степени «покрыт общественными интересами», чтобы оправдать общественный контроль. Следствием этого дела стало создание прецедента, согласно которому государства имеют право регулировать межгосударственную торговлю. Кроме того, суд заявил, что «до тех пор, пока Конгресс не воспользуется своей властью, штат может действовать, даже если, поступая таким образом, он может опосредованно осуществлять коммерческую деятельность за пределами его юрисдикции.»

В течение нескольких лет государства контролировали железнодорожную отрасль. Однако законы, разработанные для защиты права штатов на контроль над бизнесом, были в значительной степени неэффективными. Неспособность правительства штата удерживать компании в соответствии со своими постановлениями сделала необходимость в федеральном законодательстве до боли очевидной. В деле Верховного суда по делу Уобаш, Сент-Луис и Пасифик Рейлвей Компани против Иллинойса было постановлено, что «ни один штат не может осуществлять какой-либо контроль над коммерцией, выходящий за его пределы.«Это постановление полностью отменило ранее принятое законодательство. По сей день регулирование межгосударственной торговли находится в руках федерального правительства.

Федеральное регулирование бизнеса официально началось в 1887 году с принятием Закона о торговле между штатами. Это создало первую независимую регулирующую комиссию. Первоначально он был «разработан для применения технических знаний и полусудебного и менее пристрастного подхода к регулированию сложных дел». Сначала это был комитет из пяти человек; все члены были назначены президентом.Сегодня в нем одиннадцать членов и председатель. Первым актом Межгосударственной комиссии по торговле было обеспечение «справедливых и разумных» ставок для предприятий и предотвращение образования монополий. С момента своего создания обязанности комиссии распространились на многие области, такие как безопасность работников и борьба с дискриминацией (Закон Элкинса 1903 года и Закон Манна-Элкинса 1920 года).

2 июля 1890 г. был принят первый федеральный закон, направленный против объединения промышленных предприятий и монополии.Известный как Антимонопольный закон Шермана, он начал обращать вспять тенденцию к неконтролируемой консолидации, начавшуюся после паники 1873 года. В этом законе говорилось, что «каждый контракт, комбинация в форме траста или иным образом, или заговор с целью ограничения торговли или торговля между несколькими государствами или с иностранными государствами объявляется незаконной «. Хотя вопросы о том, что считать объединением или трастом, или что следует делать с внутригосударственными монополиями, все еще оставались неопределенными, этот закон создал сильный прецедент для будущего законодательства.Во время президентства Теодора Рузвельта закон был усилен, пересмотрен и полностью использован.

В конце XIX — начале следующего столетия обсуждались законы о федеральном регулировании. Некоторые из наиболее важных законов были приняты во время президентства Вудро Вильсона, который призывал к «регулируемой конкуренции», а не «регулируемой монополии». Более того, он потребовал принятия «свода законов, которые будут заботиться о людях, которые потеют кровью, чтобы закрепиться в мире стремления».«В 1914 году был принят Антимонопольный закон Клейтона, запрещающий дискриминацию в ценах среди покупателей, эксклюзивные сделки, связывающие покупателя с одним поставщиком, а также любые действия, которые« существенно снижают конкуренцию или имеют тенденцию к созданию монополии ». Федеральная торговая комиссия была создана для «предотвращения незаконного подавления конкуренции».

С момента своего создания Федеральная торговая комиссия менялась несколько раз. В одном случае Закон Робинсона Патмана 1936 г. дал комиссии право контролировать цены в торговле между штатами.В другом случае Закон Целлера-Кефовера 1950 года был принят для предотвращения корпоративных слияний, которые подавляют конкуренцию и способствуют развитию монополий. Эти акты, хотя и схожи по своему характеру с первоначальной формой Федеральной торговой комиссии, послужили его укреплению. Помимо торговой комиссии, на протяжении десятилетий были приняты десятки других законов, регулирующих бизнес. Закон об инспекции мяса 1906 года, Закон о ценных бумагах и биржах 1934 года, Закон о правде в упаковке 1966 года и Закон о защите потребительских кредитов 1969 года служат для защиты людей от недобросовестных действий, порождаемых деловой алчностью.В подавляющем большинстве случаев был создан прецедент контроля над любым бизнесом, который подавляет конкуренцию или действует несправедливо по отношению к людям.

---

Вернуться на главную страницу государственного регулирования монополий

Назад на главную страницу «Опасность корпоративных монополий»

Генеральный почтмейстер Луи ДеДжой инвестировал в конкурентов

ЗАКРЫТЬ

Многие штаты планируют в этом году кардинально иные выборы, и рассылка бюллетеней по почте может существенно изменить правила игры. США СЕГОДНЯ

Заявление: Генеральный почтмейстер Луи ДеДжой вложил 70 миллионов долларов в компании, которые конкурируют с Почтовой службой США

Президент Дональд Трамп назначил нового генерального почтмейстера в США.С. Почтовая служба в мае, а этим летом его выбор подвергся критике в социальных сетях.

«Новый (республиканский) бизнесмен, генеральный почтмейстер Луи ДеДжой, вложил 70 млн долларов в компании, которые конкурируют с почтовой службой», — написала 27 июля пользователь Facebook Флоренс Винсент. она нашла несколько историй.

В этом месяце иск попал в Твиттер. Пользователь @ CarolynYoung64 3 августа опубликовал мем с фотографией, на которой ДеДжой «носит» значок с надписью «Other98».«Рядом с изображением находится заявление об инвестициях ДеДжоя. The Other 98 — прогрессивная организация социальных сетей, которая создает мем-контент в первую очередь для Facebook, согласно ее веб-сайту.

» Генеральный почтмейстер Трампа Луи ДеДжой и его жена имеют от 30,1 миллиона долларов до 75,3 миллиона долларов в активах конкурентов и подрядчиков Почтовой службы США, — говорится в заявлении мема. — Человек, которого Трамп назначил ответственным за НАШУ почтовую службу, больше всего выиграет от ее уничтожения. -Калиф.; и представители Адам Шифф, штат Калифорния; и Джерри Надлер, штат Нью-Йорк, с просьбой: «Пожалуйста, вызовите в суд и остановите ДеДжоя СЕЙЧАС».

USA TODAY обратился к Яну за комментариями.

Изменения в верхней части USPS

Руководство почтовой службы претерпело изменения, в основном назначенные Трампом. Его совет управляющих назначил на пост руководителя бизнесмена из Северной Каролины и спонсора кампании Трампа Луи ДеДжоя после того, как ветеран почтовой службы США Меган Бреннан вышла на пенсию в начале этого года.

ДеДжой начал свою новую должность в июне во время финансовых трудностей для Почтовой службы.В апреле представители почты сообщили Конгрессу, что к концу сентября у службы могут закончиться деньги, отчасти из-за COVID-19, сообщает USA TODAY.

Претензия об инвестициях ДеДжоя набрала обороты на фоне сообщений о том, что его реструктуризация приоритетов Почтовой службы привела к задержкам в обработке. Некоторые рассматривают изменения как политический маневр, направленный на подрыв прогнозируемого увеличения числа голосований по почте на фоне пандемии COVID-19, сообщает The Washington Post.

Однако эта теория СЕГОДНЯ была частично опровергнута США.В своем отчете заместитель пресс-секретаря Белого дома Сара Мэтьюз назвала это «безосновательным и абсурдным», а представитель Почтовой службы Марти Джонсон заявила, что агентство «полностью привержено выполнению своей роли в избирательном процессе».

Проверка фактов: Избиратели должны запрашивать бюллетени на две недели раньше, но почта не замедляется намеренно

Два инсайдера также предложили другой взгляд на способность Почтовой службы доставлять избирательные бюллетени вовремя. Дэвид Уильямс, главный специалист по логистике и переработке и исполнительный вице-президент США.S. Postal Service и Томас Маршалл, главный юрисконсульт и исполнительный вице-президент, заявили, что агентство хорошо подготовлено.

«Вопреки сообщениям СМИ и другим обвинениям, не было никаких указов об отсрочке отправки почты или устранении сверхурочных», — написали Маршалл и Уильямс в своем обзоре в USA TODAY 12 августа. «Скорее, мы гарантируем, что наши операции выполняются вовремя и по графику, что позволит избежать ненужных сверхурочных и транспортных расходов.Мы вносим эти изменения методично и таким образом, чтобы обеспечить своевременную и экономичную доставку почты Америки, в том числе предвыборной.

Маршалл и Уильямс также предупредили сотрудников избирательных комиссий и избирателей, чтобы они не забывали о стандартах почтовой службы.

Мнение: Почтовая служба США по-прежнему привержена выполнению своей роли в избирательном процессе

Как ДеДжой связан с Трампом?

В ходе кампании 2016 года ДеДжой пожертвовал более 440 000 долларов Фонду Победы Трампа, инаугурационному комитету и Республиканскому национальному комитету, сообщает Raleigh News & Observer.

ДеДжой — «давний спонсор республиканских интересов», как сообщает The Washington Post. Согласно отчетам Федеральной избирательной комиссии, с начала 2020 года до мая, когда Post опубликовала свой отчет, пожертвования республиканским кандидатам, комитетам и суперпользователям PACS составили более 157000 долларов.

Принимающий комитет Шарлотты-2020 назначил ДеДжоя председателем национального финансового комитета Республиканского национального собрания 2020 года. По сообщению Associated Press, 21-24 августа в Шарлотте состоится частный съезд.

До того, как возглавить USPS, ДеДжой занимал пост генерального директора и председателя New Breed Logistics, компании, базирующейся в Хай-Пойнте, Северная Каролина, которая предоставляла услуги логистической поддержки таким корпорациям, как Verizon, Disney и Boeing. Как сообщает Greensboro News & Record, компания также имела 25-летние рабочие отношения с Почтовой службой США, поставляя несколько объектов для обработки почты с логистической поддержкой.

DeJoy продал New Breed Logistics судоходной компании XPO Logistics в 2014 году за 615 миллионов долларов, по данным Business North Carolina.Он входил в совет директоров компании до 2018 года, прежде чем стать президентом LDJ Global Strategies, инвестиционной и консалтинговой компании в области недвижимости Гринсборо, согласно News & Record.

Трамп назначил жену ДеДжоя, Алдону Вос, послом в Канаде в феврале. Она занимала должность заместителя председателя президентской комиссии по стипендиям Белого дома с 2017 года, согласно докладу о кандидатуре Управления государственной этики США. Вос также был послом в Эстонии в здании Джорджа У.Буша в 2004 году, сообщает New York Times. И она работала секретарем Северной Каролины по вопросам здравоохранения и социальных служб с 2013 по 2015 год под руководством губернатора Пэта МакКрори.

Действительно ли ДеДжой инвестирует в конкурентов Почтовой службы США?

В июне Washington Post сообщила о расследовании избрания ДеДжоя на пост генерального почтмейстера. Лидер сенатского меньшинства Чак Шумер, штат Нью-Йорк, попросил управляющий совет почтовой службы передать в Белый дом сообщения о процессе собеседования и окончательном назначении ДеДжоя.

Шумер также запросил у совета директоров заверения в том, что ДеДжой откажется от любых конфликтующих финансовых активов.

«(ДеДжой) финансовые интересы в компаниях, которые имеют деловые связи с почтовой службой, а также его обширные усилия по сбору средств кампании также вызывают озабоченность относительно того, существуют ли и каким образом законодательные запреты на его этический конфликт интересов и партийную политическую деятельность как федерального «, — написал Шумер председателю Совета управляющих почтовой службы Роберту Дункану.

USA TODAY подтвердил, что активы ДеДжоя и вложенные в него акции с ограниченным доступом оцениваются в диапазоне от 250 001 до 500 000 долларов, согласно отчету Воса о номинальном держателе.

ДеДжой также указан как получавший вознаграждение директора и доход от XPO Logistics, подрядчика почтовой службы США, но сумма дохода не указана.

Активы Wos, принадлежащие UPS Inc. и транспортной компании J.B. Hunt, составляют от 116 003 до 315 000 долларов. Ее собственные активы XPO Logistics оцениваются от 30 до 75 миллионов долларов.

Согласно правительственным данным, вместе ДеДжой и Вос могут требовать в общей сложности до 75 815 000 долларов в активах от конкурентов Почтовой службы США.

USA TODAY обратился к Wos за комментариями.

В качестве генерального почтмейстера ДеДжой должен был подавать отчет в Управление государственной этики в течение 30 дней после своего назначения, а затем ежегодно, а также подавать периодические отчеты о публичных транзакциях для соответствующих транзакций. Он также должен отказаться от любых активов, представляющих конфликт интересов с операциями агентства, согласно электронному письму официального представителя Дэйва Партенхаймера.

«Почтовая служба не требует от Генерального почтмейстера отчуждать какие-либо конкретные активы. Скорее, от Генерального почтмейстера могут потребовать продать актив, если возникает конфликт интересов, и Почтовая служба определяет, что его участие в этом вопросе таково. важно, чтобы он не дисквалифицировал себя », — сказал Партенхеймер USA TODAY.

Государственный эксперт по этике также сказал USA TODAY, что отделение от конкурентов почтовой службы не является обязательным требованием.

«Генеральный почтмейстер не обязан продавать все свои активы при таких инвестициях.Однако ему необходимо избегать решений, которые могут принести материальную пользу компаниям, в которые он инвестирует. Он должен отказаться от таких решений, если они даже приблизятся к этой линии », — сказал в электронном письме президент Института подотчетности правительства Петер Швейцер. .

DeJoy обязуется соблюдать правила почтовой службы, согласно заявлению Partenheimer.

«Я серьезно отношусь к своим этическим обязательствам, и я сделал все необходимое, чтобы гарантировать, что я соблюдаю и буду соблюдать эти обязательства», — заявил ДеДжой.

Наша оценка: Отсутствующий контекст

На основании нашего исследования мы оцениваем это утверждение как ОТСУТСТВИЕ КОНТЕКСТА. Луис ДеДжой и его жена Алдона Вос сообщили об активах от XPO Logistics, JB Hunt и UPS от 30 до чуть более 75 миллионов долларов. Все они являются конкурентами почтовой службы США. Хотя государственные документы подтверждают их право собственности на активы, точная стоимость владений не ясна из отчетов.

Наши источники проверки фактов:

• Другое 98: «О других 98»
• The Washington Post, 30 июля, «Задержка почтовой службы вызывает опасения, что доставка бюллетеней может быть отложена в ноябре»
• США СЕГОДНЯ, май 28, «Открытка с коронавирусом с изображением Трампа стоила почтовой службе 28 миллионов долларов»
• New York Times, 7 мая, «Почтовая служба, связанная с Трампом, вызывает опасения в преддверии выборов 2020 года»
• The News & Observer, октябрь.3, 2017, «Дональд Трамп впервые вернется в штат Северная Каролина в качестве президента»
• The Washington Post, 7 мая «Под обстрелом Трампа, Почтовая служба готовится к приезду нового генерального почтмейстера, объединившегося с Белым домом»
• Charlotte Observer 5 августа 2015 г. секретарь DHHS Уос уходит в отставку; Губернатор МакКрори назначает нового лидера
• Принимающий комитет «Шарлотта-2020»: «Принимающий комитет Шарлотты-2020 назначает председателя по национальным финансам Луи ДеДжоя»
• США СЕГОДНЯ, 1 августа, «Республиканская партия: голосование по повторному назначению президента Трампа будет проведено при закрытых дверях» & Record, 7 мая, «Луи ДеДжой из Гринсборо назначил нового генерального почтмейстера страны»
• The New York Times, 7 мая, «Выбор почтовой службы, связанный с Трампом, вызывает опасения в преддверии выборов 2020 года»
• The Washington Post, 16 июня, «Зондирование генерального почтмейстера»
• U.S Управление государственной этики Персонал исполнительного органа Отчет о раскрытии публичной финансовой информации для Алдоны З. Wos
• Сенатские демократы: «Лидер Шумер призывает Совет управляющих почтовой службы раскрыть процесс принятия решений для генерального почтмейстера Пика Деджоя, первого за десятилетия без прямого Опыт работы в почтовой службе, теперь он намерен возглавить почтовую службу в условиях глобальной пандемии »
• XPO Logistics,« Supply Chain »
• Питер Швейцер, 13 августа, президент, Государственный институт подотчетности
• США СЕГОДНЯ, август.10, «Проверка фактов: избиратели должны запрашивать бюллетени на 2 недели раньше, но почта не является преднамеренно медленной»
• США СЕГОДНЯ, 12 августа, «Мнение: Почтовая служба США по-прежнему привержена выполнению своей роли в избирательном процессе»
• Business North Carolina, февраль 2018 г., «North Carolina Power 100»
• CNN, 12 августа, «Раскрытие финансовой информации раскрывает деловые связи генерального почтмейстера и вероятные конфликты интересов, говорят эксперты»

Ассошиэйтед Пресс способствовало этому отчету

Спасибо за поддержку нашей журналистики.Вы можете подписаться на нашу печатную версию, приложение без рекламы или копию электронной газеты здесь.

Наша работа по проверке фактов частично поддерживается грантом Facebook.

Прочтите или поделитесь этой историей: https://www.usatoday.com/story/news/factcheck/2020/08/13/fact-check-postmaster-general-louis-dejoy-invested-competitors/5550480002/

.